Стой среди своих - «Финансы»

В пятницу президент России Владимир Путин принял участие в коллегии ФСБ, посвященной итогам тревожного 2015 года. Но гораздо больше Владимир Путин говорил о задачах на 2016 год. Сегодня стало очевидно, что осенние выборы в Госдуму не пройдут бесконтрольно: ФСБ по поручению президента России сделает все от нее зависящее, чтобы из-за бугра, как обратил внимание президент, никто не смог повлиять на их исход. А от ФСБ, указывает специальный корреспондент «Финансы и Банки» АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ, как всегда, зависит как никогда много. Если, как обычно, не все.

Итоговая коллегия ФСБ по доброй традиции проходит в культовом здании на Лубянке. По такой же доброй традиции сюда каждый год приходит Владимир Путин. Когда-то он приходил сюда как на работу, а точнее, просто на работу: у него, директора ФСБ, был тут просторный кабинет на четвертом этаже. Теперь он приходит на другой этаж (нет мужества рассказать, на какой). Здесь зал для совещаний. Не очень большой, да и не маленький. А такой, какой нужно. Совсем не просторный холл.

В холле стоит много людей. Это участники совещания, которые еще не поспешили занять свои места. Они и здесь не спешат, а просто стоят вдоль стен ровными группами по три-четыре человека, полуразвернувшись при этом к тебе, входящему, так что ты, идя по коридору, который получается живым (а скорее, все-таки полуживым, потому что никто своего места не покидает, а просто рассеянно смотрит, но в одну точку, и эта точка — ты…), все время чувствуешь эти надежные цепкие рассеянные взгляды, да и локти товарищей тоже чувствуешь…

И не сразу замечаешь, что слева от тебя какие-то, что ли, картины, завешенные небрежно, кажется, брошенной тканью прохладно-серого цвета… Но потом ты все-таки, конечно, обращаешь на это внимание, как не обратить… И видишь, что рядом с тобой завесили зачем-то, судя по очертаниям, велотренажер какой-то… А зачем?.. И откуда тут велотренажер?..

В конце коридора вдруг натыкаешься на отчаянно симпатичную юную официантку в белоснежном гражданском переднике (почти все остальные тоже в гражданском, но понятно же сразу по одним их очертаниям, что именно с ними не то), у которой спрашивает один участник совещания не очень громко (но ведь и не тихо же):

— Кофе, пожалуйста…

Еще не вербует ее, нет. (Хотя, конечно, такую и завербовать не грех. Вернее, наоборот, грех…) А просто спрашивает. Но уже вот-вот…

— Три в одном,— отвечает она, можно сказать, заговорщицки, потому что тоже старается не повышать голоса.

— Как это? — не может сдержать удивления участник совещания.

Девушка мнется и молчит.

— Понял…— вдруг быстро реагирует участник.— Вопросов нет. Давайте.

Мне уже кажется, что это был пароль такой. И что участник совещания верного отклика не знает.

Но это только мне так кажется. Остальные, похоже, уверены.

— Да не в этом дело! — вдруг краснеет девушка.— Просто я вспоминала, что там… Вспомнила: кофе, сахар, сливки… Надо же…

И они облегченно улыбаются друг другу.

А рядом двое громко, так что я не могу не услышать (а ведь я не хочу, нет, не надо!), шепчутся:

— Пойдем уже быстрее в зал!

— А куда торопиться-то? Там, в Кремле, говорят, еще мероприятие идет… Мне скажут, когда поедет… Пять минут ехать…

— Пойдем, пока не перекрыли!

— А кто тут может перекрыть?

— Мы!

И они торопятся в зал. И успевают. Минут за 50 до начала.

Я спрашиваю у одного явно осведомленного человека, на что тут все-таки везде так художественно небрежно наброшена ткань. Я ведь не первый год ее вижу, а она наброшена так небрежно, что я ее раньше как-то и не замечал.

— Перерыв будет — и откроют,— неожиданно открывает он мне душу.— Это уже после того, как президент выступит, потом наш директор… Это стенды, рассказывающие о достижениях каждого управления… Доказательства, улики… все здесь. Ведь здесь народ съехался со всей страны. А где обычно шпионов ловят? В Москве. Вот и интересно всем посмотреть.

— А мне можно? — на всякий случай интересуюсь я, хотя слишком хорошо знаю ответ.

— Конечно,— соглашается он.— Если загранпаспорта не жалко.

И это именно то, что я слишком хорошо знаю. Или уже слишком много.

И этот человек рассказывает, что недавно в очередной раз обсуждали, как лучше представить стенды и при этом сохранить режим. И ответственный, который долго докладывал оперативную обстановку в связи с этой ситуацией, вышел в конце доклада на беспроигрышную идею: «Будем открывать стенды после отъезда президента». Его с трудом убедили, что это все-таки перебор. Хотя в душе все с ним были, конечно, согласны. И даже более того.

— А это только мне тут так жарко? — спрашивает еще один человек, который только что подошел к нам. И я понимаю, что у нас тут теперь уже такая же группка, как у всех, и тоже невольно слегка разворачиваюсь корпусом к коридору: кто-то же, в конце концов, должен контролировать проход… И кто, если не ты…

— Нет, не только вам,— отвечают ему.— Тут ведь такое излучение идет!..

Я против воли быстро оборачиваюсь, как будто в поисках излучения, но разве за ним угонишься.

— Излучение? — переспрашиваю я с нервной улыбкой.— То самое?..

— Ну что вы! — смеются оба.— Совсем другое! От генералов идет! Позитивное!

Да хоть от кого. Да хоть какое. Главное, чтобы не дошло. А то мы наслышаны…

— Долго еще, не знаете? — интересуются мои собеседники друг у друга.

— Да ведь никогда еще вовремя не начиналось… А ведь сколько лет президент к нам ездит…

— Ну,— говорю я,— когда Дмитрий Анатольевич Медведев был президентом, то президент, наверное, всегда вовремя приезжал…

— Это да…— соглашаются оба.— Но он был, кажется, один раз… Или два… Как-то не запомнилось, в общем… Ну это и понятно, что нечасто. Это ведь как к нам приезжают? Кому что ближе, тот и приезжает…

— А правда, шпионов чаще всего в Москве ловят? — спрашиваю я.

Я же вижу, что этим людям сейчас нечего скрывать. Тем более от меня.

— Конечно! — смеется один.— Впрочем, один раз, лет десять назад, была коллегия в Нижнем Новгороде. Так начальник управления доклад делал и зачитал, что за год в области задержали 159 агентов спецслужб иностранных государств… А Патрушев — он уже директором ФСБ был — позже на коллегии в Москве сказал, что по всей стране задержали 16 человек… Это уж потом мы начали синхронизировать такие доклады… После этого случая…

— А помните, как Владимир Владимирович Николаю Платоновичу дела сдавал в этом, кстати, здании?! «Полковник Путин,— говорит,— пост сдал».

— «Генерал-полковник Патрушев пост принял!» Помню!..— хохочет его коллега.

Веселая, конечно, у них служба.

И все-таки — в зал. Посторонних тут, разумеется, нет. Ни одного свободного места. Каждое, такое впечатление,— под роспись. Черные и темно-синие пиджаки. Никаких в полосочку или, не дай бог, в клеточку. Не сегодня. Парадной формой отличаются (в лучшую ли сторону?) только пограничники. Среди них, как и среди штатских, никого, конечно, ниже, чем полковник, а вернее, генерал-майор.

И никаких разговорчиков в этом сидячем строю. И я понимаю, что это люди просто ждут своего президента. И пусть ожидание продлится вечность. Только приятней будет его после этого все-таки встретить.

Но все-таки мне отчего-то тревожно. И я вдруг понимаю, отчего. Это было на недавнем совещании региональных судей с участием Владимира Путина в «Президент-отеле». Так же сидели, ждали. Четверть часа, полчаса… А потом вдруг один судья поднялся из кресла и начал пробираться к выходу. И чем ближе он был к нему, тем больше было видно, насколько судья чертовски пьян. А ведь это начало дня было. Для всех, но не для него. Для него это было по крайней мере продолжение ночи. Он был не просто пьян. Он был в хлам, в пыль, в песок, в муку (а они ведь приехали из регионов и жили тут же, в «Президент-отеле»,— чего ему было… только спуститься…). И вот он вдруг понял, что ему пора идти. И он пошел.

И вот от этого мне было тревожно сейчас. Я понимал, что здесь такое никак невозможно. Не только не пустят, но и не выпустят. Сиди, скажут, раз пришел. Но все равно тревога эта, чтоб ее…

Но тут очень быстро заполнился наконец первый ряд и президиум. И это все были люди, без которых просто невозможно даже представить себе русскую государственность: Вячеслав Лебедев, Александр Бастрыкин, Юрий Чайка наконец…

Владимир Путин, опоздав, впрочем, совсем ненамного (по сравнению с тем, как обычно), высказался о том, что волнует его сейчас прежде всего — о договоре о прекращении огня в Сирии. Тем более что до начала прекращения остался день. И хочется, чтобы конца не было видно.

— Конечно, мы прекрасно понимаем и отдаем себе отчет в том, что это будет сложный, а может быть, даже противоречивый (или вообще, не дай бог, контрадикторный.— А. К.) процесс примирения,— подчеркнул Владимир Путин.

Президент Путин поднял веки, и начались новости:

— Как известно, до полудня сегодняшнего дня по дамасскому времени все воюющие в Сирии стороны должны были подтвердить нам или американским партнерам свою приверженность прекращению огня. Такая информация к нам уже поступает. Соответственно, с 27 февраля, то есть с полуночи по дамасскому времени, боевые действия против тех вооруженных военных подразделений, которые заявят о своей готовности прекратить огонь… в отношении этих боевых групп боевые действия со стороны вооруженных сил Сирии, России и возглавляемой Соединенными Штатами Америки коалиции, против них боевые действия вестись не будут.

Это означало, что против всех остальных — будут. А остались-то не только ИГИЛ и «Джебхат ан-Нусра». Но и «спорные» группировки, из-за которых никакого перемирия может и не наступить.

Господин Путин предложил принцип, по которому будет открываться огонь в любом случае: это организации, признанные террористическими Советом Безопасности ООН.

То есть это и те, например, насчет которых не согласна Турция, что они террористические.

— Решительная борьба с ними будет, безусловно, продолжена,— заверил Владимир Путин.— Хочу выразить надежду на то, что и наши американские партнеры исходят именно из этого.

Безусловно, уверенности у него в этом нет.

— И никто не будет забывать, что кроме ИГИЛ есть и другие террористические организации, как я уже сказал, признанные таковыми Советом Безопасности Организации Объединенных Наций,— еще раз высказался российский президент.

Он хотел, чтобы это обязательно дошло. И не до сидящих в этом зале прежде всего, конечно. То есть он все еще хотел договориться на берегу, понимая, что с ночи 27 февраля начнется шторм.

Но и к участникам коллегии Владимир Путин тоже время от времени обращался:

— Кстати говоря, хотел бы сказать, что мы с вами… вовремя начали наши действия в Сирии! И ваша работа, работа на местах, на территории Российской Федерации, самым лучшим образом это подтверждает! Потому что благодаря вашим усилиям пресечена деятельность тех подпольных групп и группировок, которые уже были готовы нанести удар по нашей стране!

Владимир Путин до сих пор доказывает окружающим, и может, больше самому себе, что миссия российских ВКС в Сирии — освободительная, потому что ИГИЛ был уже пороге и даже переступил его и там, и там…

— Надеюсь,— обращался он к присутствующим,— что вы будете работать в таком же ключе и дальше: пресекать действия не только тех, кто приготовился нанести удар, но и тех, кто занимается вербовкой наших граждан в ряды террористических организаций, тех, кто занимается распространением экстремистской идеологии и так далее…

В «и так далее» при желании можно будет уместить еще многое… Не зря большинство участников совещания, я обратил внимание, зашуршали карандашами в блокнотах и на обратной стороне выданных им листочков со словом «Резолюция» жирным шрифтом…

Неожиданно Владимир Путин снова стал оправдываться, теперь за наплыв беженцев в Европу:

— Нелишним будет добавить и вспомнить, что так называемый кризис с беженцами возник задолго до того, как Россия начала антитеррористические операции в Сирии, задолго! И причиной этого кризиса с беженцами является дестабилизация целых регионов мира, прежде всего на Ближнем Востоке. И сейчас мы прекрасно видим, что происходит с некоторыми беженцами, скажем, на границе Македонии. Это вообще беженцы из Афганистана! При чем здесь действия России в Сирии?! Вообще никак не связано с нашими действиями! Наши действия направлены только на одно — на то, чтобы стабилизировать ситуацию в этих странах!

Видимо, и эти обвинения раздражают его своей апокалиптической несправедливостью: ведь на самом деле все же наоборот!

Было видно, что отчетность спецслужб на данном этапе и в самом деле хорошо синхронизирована:

— Пресечена деятельность более 400 кадровых сотрудников и агентов зарубежных разведок,— докладывал президент.— Из них к уголовной ответственности привлечены 23…

Что сделали с остальными, он даже не посчитал нужным сообщить.

Наконец, президент настроил собравшихся на серьезную работу в ближайшее время:

— И, конечно, нужно пресекать любые внешние попытки вмешательства в ход выборов (в Госдуму в сентябре, ради которых, кстати, и многие губернаторы досрочно сложили свои полномочия к ногам президента.— А. К.), в нашу внутриполитическую жизнь! А вы знаете, что подобные технологии существуют и уже не раз использовались в целом ряде стран! Повторю: это прямая угроза нашему суверенитету, и мы будем на нее соответствующим образом реагировать.

Редко президент так открыто говорит о том, что думает. Но надо учитывать, насколько жадно благодарная аудитория сейчас ловила каждое его слово.

— Я читаю ваши документы,— кивком головы поблагодарил Владимир Путин собравшихся,— которые регулярно готовятся в обобщенном виде, и конкретные указания на то, что, к сожалению, к этим выборам готовятся и наши недруги за бугром, как у нас в народе говорят… (А кто же еще и есть он, Владимир Путин? Он и есть народ заговоривший! — А. К.) Поэтому все должны знать, что мы будем работать по защите наших интересов настойчиво, в соответствии с нашим законом!

В общем, опять Михаилу Ходорковскому, похоже, придется несладко.

Владимир Путин рассказывал, как было «пресечено функционирование более 1,6 тыс. интернет-ресурсов, деятельность которых наносила ущерб безопасности нашей страны», призывал активно бороться с такой деятельностью, и я видел, как один из моих соседей в зале, сидящий впереди, крупными буквами в своем блокноте пишет это слово: «интернет-ресурсы», и дважды подчеркивает его, да пожирнее… И как же уже сейчас можно было не завидовать тем самым интернет-ресурсам в его регионе…

Следующим докладчиком был директор ФСБ Александр Бортников, ни одному из десятерых журналистов в зале доклад не предназначался, и я, выходя, слышал, что «основные угрозы безопасности в 2015 году были связаны с агрессивной политикой Запада» и что «продолжающееся вмешательство США в действия на Украине негативным образом влияет на отношения Запада и России»…

И других слов не нужно было слышать. Потому что этими было все сказано.