Олег Тиньков: «Я вообще не очень сильно с кем-либо дружу» - «Интервью»

Председатель совета директоров ТКС Банка Олег ТИНЬКОВ в интервью Елене ИЩЕЕВОЙ рассказал о том, с какой целью снимает свои «Бизнес-секреты», почему его банк создавался на продажу, может ли Интернет изменить Россию и каким он видит будущее своих детей. — Олег, тебя уже привыкли искать в Сети, привыкли к регулярным передачам «Бизнес-секреты с Олегом Тиньковым». Ты сегодня банком занимаешься или телевидением? — Все очень просто: эта передача — мое хобби и некая социальная миссия. Моя главная благотворительная программа. Я пропагандирую и развиваю предпринимательство в этой стране. Очень приятно получать письма, где молодые ребята рассказывают о своем бизнесе — как они, там, кроликов разводят или еще что-то. Я думаю, что моя передача уже сделала несколько тысяч предпринимателей в России. С одной стороны, это безусловное хобби, с другой, не занимает много времени. Я делаю то, что могу в рамках небольших интернет-передач. На большие каналы меня никто не пускает. Пустили бы — я и туда с удовольствием бесплатно бы ходил, пропагандировал. Считаю, что каждый должен заниматься своим делом в меру своих возможностей и способностей. — Кстати, легко было договориться об интервью с Еленой Батуриной, которое вы снимали в Лондоне? — Вообще элементарно. — Случай? — Ну да. Номер мобильного мне дал один общий знакомый. Я ей позвонил, говорю: «Знаете, Елена Николаевна, мы в Лондоне транзитом на Антигуа — к Брэнсону летим брать интервью. Не хотели бы тоже, компания такая хорошая?» Она говорит: «Да с удовольствием». Вот и все. Один звонок — и она приехала. — Тебе понравилась беседа? — Мне да, очень. Раньше я был о ней худшего мнения. Она умная, энергичная тетка — в общем, я ей верю. Она достаточно крутая и умная — настоящий руководитель. Понятно, что такую империю она бы не построила никогда сама, но это уже… — На презентации твоей книги я обратила внимание, что там практически не было лиц из банковского сообщества. Ты вообще с кем-нибудь дружишь из банковской тусовки? — Я вообще не очень сильно с кем-либо дружу. — Почему? С виду ты очень компанейский человек. — Понимаешь, дружить — на это же время нужно. А где мне его взять? Кто в основном дружит — обрати внимание… — Бездельники? — Да, бездельники, которые либо на государственных ресурсах сидят, либо на трубе или еще где. У них много времени, и они дружат. У меня времени нет. Я в офисе нахожусь, как правило, с десяти утра до одиннадцати вечера. С десяти, потому что хотя бы по утрам очень хочется «подружить» с женой — вечером она уже спит, когда я прихожу. Соответственно, двенадцать часов в день я работаю. Когда дружить? У меня просто нет друзей, потому что нет времени. Хотя по выходным я встречаюсь со старыми друзьями. В Питере больше общаюсь… — Тогда будем говорить о делах. Наличие инвестиционного меморандума, размещение евробондов — все это постоянно наводит на мысль, что банк готовится к продаже. Это так? — Любой бизнес, который изначально делается не на продажу, — это неправильный бизнес. Ну, мы не берем уж совсем гениальные вещи типа Facebook. ТКС Банк создавался на продажу. Это банк чистый, четыре года его аудировала PricewaterhouseCoopers, в числе акционеров у него Goldman Sachs. По сути нам-то и деньги сейчас не особенно нужны, но евробонды, за счет которых мы привлекли в апреле 200 миллионов, — это некое построение кредитной истории. Все это делается для того, чтобы в конечном итоге к 2012 году провести IPO либо осуществить стратегическую продажу. Это бизнес, здесь ничего такого нет. — Но во главе угла — твое лицо, твое имя. Ты считаешь, что после продажи банк не потеряет своих клиентов? — Ну, я могу оставить 10% банка за собой, если кому-то это важно… Если мы проведем IPO, что по сути тоже продажа, у меня останется 40% или 50% акций. Мне не принципиален контроль, я не живу в этих парадигмах, в которых живут все русские люди, — чахнуть над златом. Мне нет смысла париться на эту тему. Я считаю, что менеджмент банка должен быть профессиональным и, чем меньше на него влияют акционеры, тем лучше. — Я правильно понимаю, что банк сам находит своих клиентов? — Мы несколько поменяли модель, благодаря тому что начали привлечение клиентов через Интернет. Раньше мы рассылали приглашения — выбирали клиентов, проверяли их. Теперь к нам может обратиться каждый желающий. Я вообще уверен, что правильная стратегия — это умелая тактика. Я не заложник цифр и каких-то букв. Стало невозможным привлекать средства на рынках — мы начали привлекать депозиты. Будет невозможно выдавать кредитные карточки — будем выдавать кредиты наличными. Станет невозможно это — запустим автокредиты. Будет популярна и выгодна ипотека — начнем предлагать ипотеку. Сейчас я считаю, что самый выгодный бизнес, который существует на российском рынке, это кредитные карты. Мы ими и занимаемся. — А депозиты запустили действительно потому, что нужно было фондирование? — Ну да, это совершенно очевидно. Сейчас рынки снова открылись, мы провели два облигационных займа. А депозиты приостановили путем понижения ставки. Когда нам будут нужны депозиты, мы ставку опять поднимем — и деньги снова потекут. Но сейчас нам этого не надо, мы собрали 5 миллиардов за четыре месяца — и успокоились. — Как будет строиться ваша тарифная политика в дальнейшем? Не планируете ли отменить, как многие другие банки, оплату за СМС-информирование по карточным операциям? — Вообще не планируем. А с чего это мы должны ее отменять? Я считаю, для того чтобы иметь хороший продукт, за него надо платить. Бесплатно бывает только сыр в мышеловке. У нас — суперпродукт. Я был и в Южной Африке, и где-то на сафари мы были с детьми, и у Брэнсона были на Некере (это вообще остров в Атлантическом океане). Процессинг идет моментально, СМС приходят мгновенно. Тут нам никто ничего предъявить не сможет, у нас отличный сервис. И он, конечно же, стоит нам денег. Мы сами за него платим, и, соответственно, потребитель тоже должен за него платить. — В начале апреля ТКС Банк выпустил миллионную карту. Много ли среди них неактивных? — Действительно, так повелось, что в России принято считать именно выпущенные карты. Но наша модель уникальна тем, что клиенты к нам обращаются за картой сами, то есть она им нужна. В других моделях карту, как правило, посылают по почте или еще как-то навязывают. Она, может быть, и не очень-то кем-то будет востребована. Соответственно, у нас процент активации очень высокий, в итоге активируется порядка 85% всех выпущенных карточек. — Вы продаете проблемные долги или пытаетесь возвращать их самостоятельно? — Мы ничего не делаем такого, что не делают другие. Ну да, и продаем тоже… — А к коллекторам обращаетесь? — Да, мы им и продаем, и отдаем на комиссию. И сами работаем с проблемными долгами — у нас есть целый отдел, который занимается софт-коллекшн, в нем 200 человек. Мы делаем все, что делают другие. Ну, может быть, продаем чуть более агрессивно, чем другие. Потому что долги либо возвращаются в течение полугода, либо в течение полутора лет не платятся вовсе. Потом у человека меняется ситуация, и он начинает платить. Но чтобы этого дождаться, надо полтора года сидеть с этим долгом на балансе. Нам проще от него избавиться. Во-первых, мы продаем его дороже. Во-вторых, получаем деньги и не тратимся на обслуживание долга. Поэтому у нас достаточно чистый портфель и хорошие показатели. — У тебя уже есть планы по развитию следующего бизнеса? — Очевидно, что это будет что-то, связанное с онлайном. Потому что все, что происходит онлайн, — это очень интересно, очень сексуально, так сказать, и круто. Каких-то больших идей у меня нет. Была мысль купить долю в Банки.ру, но меня тогда опередили. Может быть, еще какая-то идея появится. Но онлайн — это круто. — Как ты считаешь, Интернет хоть чуть-чуть меняет жизнь в России? — Не знаю, мне трудно сказать. В странах, где население молодое, возможно, и меняет. В России преобладает пожилое население, которое не имеет доступа к Интернету. Поэтому с политической точки зрения он у нас ничего не меняет. — Олег, а твои дети учатся в России или за рубежом? — Моя дочь учится в школе в Оксфорде, а двое сыновей — здесь, в России. — Ты их будущее видишь здесь или там? — Думаю, что там. Я предприниматель, бизнесмен, прожил шесть лет в Штатах, у меня вид на жительство в Италии. Я вообще человек мира! У меня дети говорят на трех языках, а Даша — на четырех. И то, что мои дети будут там, меня не смущает и не страшит. Меня смущает другое — то, что самые-самые высокие руководители нашей страны тоже все хотят, чтобы их дети были там. Они-то не люди мира, они — голкиперы, они должны страной заниматься. Но они отправляют детей за границу — и сразу становится понятно, как они занимаются своей страной. Мы дома говорим только по-русски, читаем русскую литературу. Мы русская семья, мы были, есть и останемся русскими. Но я бы не хотел, чтобы мои дети жили в России. — А если вдруг Россия изменится? — Тогда я, может, поменяю свою точку зрения.