«Когда речь заходит о санкциях, у меня начинается изжога» - «Интервью»

Гарегин Тосунян
президент Ассоциации российских банков

Портал Банки.ру решил из первых уст узнать, как работают главные российские банковские лоббисты и какие проблемы сектора они считают наиболее важными. На наши вопросы ответил президент Ассоциации российских банков (АРБ) Гарегин ТОСУНЯН.

— Над поправками в какие законы и нормативные акты АРБ сейчас наиболее активно работает с банковским сообществом?

— Это довольно большой блок. Мы работаем над поправками в Гражданский кодекс, в Кодекс об административных правонарушениях, работаем с законопроектами о финансовом омбудсмене и о банкротстве физических лиц. Мы выступаем за улучшение законодательного регулирования в сфере банковских гарантий, в частности за снятие ограничений на их выдачу в электронном виде. Очень важно навести порядок в этой сфере, так как на этом рынке раньше было много бессистемности. Например, были банки, которые выдавали гарантии на сумму, в 10 раз превышающую их собственный капитал. В этой части мы более или менее решили проблему. Правда, нам пришлось ставить эту проблему лет десять, наверное. Но, как часто бывает, первые семь лет поддержку не находишь, лишь по истечении этого срока начинаются подвижки. Так, нормативную базу для деятельности института финансового омбудсмена мы подготовили в 2003—2004 годах, а институт создали лишь к 2010-му.

Также мы работаем с подзаконными нормативными актами, которые относятся к закону о потребительском кредитовании и затрагивают деятельность бюро кредитных историй. Этот закон потребовал дополнительных нормативных актов. Вообще, это сейчас довольно распространенная проблема: закон принимается, а как его исполнять, представителям финансового рынка никто не объясняет. Я даже по этому поводу высказал идею специального закона, согласно которому все законодательные акты должны вступать в силу после того, как подготовлен необходимый минимум подзаконных нормативных актов для реализации принимаемых законов.

Вообще, трудно ждать от нашего «бешеного принтера», как некоторые теперь называют Госдуму, что он сам проснется и «напечатает» все нужные законы. Потому что он чаще просыпается в ненужном направлении. Например, депутаты сегодня очень инициативны в вопросах запрета на ввоз синтетического кружевного белья или борьбы с гомосексуалистами. А вот того, что нужно для жизни, приходится ждать долго. Ты должен сам формулировать, иногда даже сам создавать — к примеру, как институт финансового омбудсмена. А потом уже это, возможно, будет оформлено в законодательную инициативу.

— Какие проблемы российских банков вы считаете главными?

— Сейчас накапливается проблема ликвидности. В первом квартале был сильный отток вкладов. Слава богу, во втором квартале тренд изменился, вклады начали возвращаться. Но впервые за долгое время в банковском секторе динамика выдачи кредитов превысила динамику привлеченных вкладов. С другой стороны, есть проблемы, связанные с ужесточением регулирования. В чем-то это оправдано, но в чем-то — явно сверх меры. Ужесточение требований к кредитным организациям и кредитному рынку приводит к сжатию кредитования, что отражается на стоимости кредитов для заемщиков. Теперь еще ключевая ставка повысилась.

— Одна из главных проблем многих ассоциаций заключается в том, что мнение крупных участников рынка, входящих в их состав, учитывается больше, чем мнение мелких, которые, в свою очередь, могут придерживаться диаметрально противоположной точки зрения. Есть ли у вас такая проблема и как вы ее решаете?

—Я всегда был сторонником учета интегрального мнения всех слоев банковского сообщества. Но, как показывает практика, всегда найдется тот, кто скажет: «А вот мое мнение не учли!» Надо понимать, что весомый игрок с большей вероятностью может свое мнение максимально аргументировать. Более мелкий игрок не всегда приводит весомые доводы. Он даже не всегда на бумаге может изложить свою точку зрения. И поэтому у него создается ощущение, что вот, я мелкий, меня не слушают, а он крупный, к нему прислушиваются.

Если банк маленький, ему лучше сформулировать свое мнение, объединившись в группу из 10—20 таких же мелких игроков. У нас работает Всероссийский совет региональных банковских объединений, который мы создали в 2002 году. Сейчас в 75 регионах есть такие объединения. Представителей от этих объединений мы собираем на советах АРБ, встречах у председателя Центробанка и на многих наших мероприятиях.

— Сейчас многие представители мелких банков утверждают, что большинство законодательных норм и сама политика регулятора направлены на концентрацию бизнеса у госбанков и крупных частных банков. Согласны ли вы с такими оценками?

— Да, действительно такая тенденция есть, и это опасно. Устойчивость системы определяется ее диверсифицированностью, многослойностью, отсутствием концентрации в руках десятка или пятерки людей. Когда воздвигается колосс на глиняных ногах, устойчивость системы теряется. Советский Союз распался в том числе из-за чрезмерной концентрации всего и вся, в частности банковской системы. Мы сейчас рискуем обречь себя на серьезные последствия высококонцентрированной экономики. Этого делать нельзя.

— Как вы относитесь к закону, подготовленному Минфином и устанавливающему ограниченный список банков, в которых могут обслуживаться стратегически значимые компании, и к созданию ограниченного списка банков, в которых могут находиться счета пенсионных фондов?

— Это создает очень нездоровый психологический фон. Потому что идет опять же прямо на законодательном уровне еще и указание того, что госкорпорации или бюджетная сфера должны обслуживаться только этими конкретными банками. Это абсурд. Тогда надо сказать, что у нас банки двух сортов: одни хорошие, в которых должны государственные корпорации обслуживаться, а другие плохие. Но какой сигнал вы посылаете обществу? «Если эти хорошие, а мы что – должны в нехороших обслуживаться? Нет уж, тогда мы тоже пойдем в хорошие». Здесь есть явное нарушение даже не столько антимонопольного законодательства, сколько антимонопольной философии. Потому что если на законодательном уровне это принять, антимонопольная служба ничего сделать не сможет.

Я надеюсь, есть возможность остановить принятие этих законов. Это очень неблагоприятный тренд, сам подход порочный. Мне не важен масштаб банка, мне важно качество банка, которое определяется наличием у него лицензий и исполнением им соответствующих требований. Корпорация, у которой миллиардные обороты, не пойдет в банк, допустим, с трехрублевым капиталом – это и так понятно. Но зачем я буду законодательно ограничивать его, говоря: «Нет, ты с этим не работай, а только с этим». На каком основании? Но, к сожалению, здравый смысл и такого рода аргументация сегодня не очень в фаворе. Все это для экономики вредно. Закон о перечне банков для Пенсионного фонда России из той же сферы.

— Эти списки могут как-то повлиять на поведение вкладчиков?

— Они влияют. Когда в банках с госучастием такая концентрация всяких государственных средств, система неизбежно сильно бюрократизируется. В то же время небольшие банки становятся более клиентоориентированными. Конечно, этот сегмент рынка все равно будет находить свою клиентуру. Но им приходится работать в несоизмеримо более трудных условиях.

Правда, с другой стороны, сейчас вводятся санкционные меры, ситуация обостряется. У людей возникают вопросы: не нужно ли из банков с госучастием деру давать? Нет. Оттуда деру давать тоже не нужно.

— Насколько проще или сложнее вам стало в последнее время вести диалог с Центробанком и Минфином? И с кем вам легче договариваться: с Центробанком или с Минфином?

— Слава богу, в этой части у нас накоплен многолетний позитивный опыт. Мы настолько плотно долгие годы работаем с Центральным банком, а в последние годы и с Минфином, что грех жаловаться. У нас иногда не совпадают точки зрения – это отдельная тема. Но уважение, умение вести аргументированный диалог, ощущение необходимости услышать твое мнение – это важный аспект.

И Эльвира Набиуллина, и Антон Силуанов – глубоко порядочные и высококультурные люди, которые имеют свою позицию, но умеют выслушивать аргументы, с ними можно конструктивно разговаривать. Другое дело, что мы высказываем свою точку зрения по многим позициям, спорим, но это нормально.

— А с комитетом Госдумы по финансовому рынку, с его руководителем Натальей Бурыкиной вы в каких отношениях?

— У нас с ней буквально месяца полтора назад были очень жесткие дебаты по одному вопросу. Расхождения у нас есть, но мы тесно взаимодействуем. Вообще, года два назад у нас был сильный провал в работе с этим комитетом, но мы начали латать эту дыру. Потому что Наталья Бурыкина – адекватный партнер по диалогу. Иногда упрямо стоит на своей позиции, но умеет слушать и вести аргументированную дискуссию.

— Как сейчас строится сотрудничество АРБ с зарубежными союзами, ассоциациями и другими объединениями кредитных организаций, финансистов и товаропроизводителей?

— АРБ является представителем нашей страны в Европейской банковской федерации уже 18 лет. Уже шестой год ассоциация представляет Россию в Международной банковской федерации. Поэтому мы не просто взаимодействуем – мы активно участвуем в этом формате. Сейчас это становится особенно актуальным в связи с происходящими политическими процессами.

Недавно руководитель департамента АРБ ездил в Вашингтон на заседание Международной банковской федерации. Все там были настроены очень лояльно. Потом наш представитель поехал в Черногорию, где проходило летнее заседание Европейской банковской федерации, в ходе которого они спросили, не могли бы мы их принять следующим летом. И мы решили, что, безусловно, готовы это сделать. Вопрос теперь в том, согласятся ли представители этого сообщества приехать после всех известных событий. Потому что если у них будет указание сверху не ехать, то они не поедут.

— Есть ли у АРБ какие-либо столкновения интересов с другой банковской ассоциацией — «Россией»?

— В последние годы у нас не возникало никаких противоречий. Мы дружим, часто реализуем совместные проекты. Ничего плохого в том, что есть еще одна ассоциация со своим брендом, нет. В целом существование ассоциаций зависит от спроса на них в банковском сообществе. Если участникам рынка нужен такой орган, он будет существовать. Если нет, насильно никто никого не держит.

— Шла ли когда-либо речь об объединении двух банковских ассоциаций?

— У нас стоял вопрос об объединении путем поглощения. Однако ассоциация «Россия» своим брендом дорожит. Это вполне логично. При этом сейчас около 80% их участников входят в нашу ассоциацию.

У нас в АРБ очень жесткая система взносов. Они высокие, так как того требует объем нашей работы. И, конечно, если маленький банк не в состоянии выплачивать взносы, он находит себе другое место. Когда у нас происходят задержки с выплатами взносов, банки получают предупреждение о возможности исключения из ассоциации. При этом, если кредитная организация не в состоянии платить взнос в АРБ, она может войти в региональное подразделение и участвовать в работе на правах ассоциированного члена.

— Как, на ваш взгляд, будет развиваться ситуация в банковском секторе на фоне международных санкций? Могут ли санкции изолировать наш банковский сектор от внешнего мира?

— Дело в том, что после 2008 года мы и так, по сути, отключены от внешнего рефинансирования. Сказать, что мы сейчас сильно зависимы от внешних заимствований, было бы неверно. Да, у корпораций есть заимствования на уровне полутриллиона долларов. Но это в меньшей степени касается банковского сектора. Банки давно поняли, что рефинансирование из-за рубежа – не такой надежный источник, и не рассчитывают на него. Конечно, неприятно быть отрезанными от заимствований свыше 90 дней. Откровенно говоря, когда речь заходит о санкциях, у меня начинается изжога. Это просто хамское поведение по отношению к нам. Мне не хочется критиковать наших политических контрагентов в лице американцев и европейцев, так как они действуют в соответствии со своими представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо. Мне все, что происходит в этой сфере, не нравится.

Но банки это переживут. Главное, чтобы мы смогли и нам не мешали использовать внутренние ресурсы.

Беседовала Юлия ТИТОВА,