Ельдар Абдразаков: Что мешает Казахстану взлететь? - «Финансы»

Сегодня Национальный банк должен сглаживать рыночные шоки, но не определять валютный курс. Бизнес ждет от монетарных властей некоторого ориентира реального рыночного курса национальной валюты. Такое мнение высказал в интервью «Къ», руководитель группы Сентрас Ельдар Абдразаков, делясь своими впечатлениями о прошедшем 18 сентября пятом Kazakhstan Growth Forum и прогнозами развития экономики на ближайшие годы.
– Ельдар Советович, какое у вас впечатление от прошедшего форума? Удалось ли достичь поставленных целей?
– Есть одно большое внутреннее удовлетворение, что темы, которые мы озвучили на форуме – очень актуальны сегодня в мире и находятся на передовицах западных изданий. Как выразился спикер одной из ведущих иностранных фирм-консультантов, им тоже есть чему поучиться на нашем форуме. Однако казахстанские предприниматели не до конца осознают этого. На мой взгляд, это происходит потому, что между западными и казахстанскими предпринимателями наблюдается так называемый «knowledge gap» (разрыв знаний) и он значительный. Надо понимать, что с таким уровнем понимания вещей, Казахстану будет сложно или даже практически невозможно войти в 30-ку развитых стран мира, если мы не будем работать с новыми идеями, понимать их и использовать.
– Вы имеете ввиду, что наш казахстанский бизнес недопонимает какие-то макроэкономические процессы, происходящие в экономике или процессы на уровне менеджмента?
– Это касается и макроэкономики, но прежде всего в понимании организационного поведения, построения бизнес-стратегий, возможности альянса, взаимодействия с другими агентами и так далее – здесь понимание очень низкое. Можно сказать, что мы сегодня находимся на стадии ликвидации безграмотности в бизнес-теории. Но над этим нужно работать. Конечно, если бы государство воспринимало эту роль как важную и занималось бы этим, наверное, мы бы не совершили столько ошибок в экономике, как сейчас.
– Мы встречались с вами год назад, после четвертого Growth Forum. Скажите, пожалуйста, с тех пор что-то изменилось в вашем понимании экономики, политики, ведении бизнеса в Казахстане с учетом всех последних событий?
– За прошедший год нас практически ничего не удивило. Те проблемы и вопросы, которые мы озвучивали ранее, еще больше показали свою актуальность и подтверждают тезис о том, что нужно было заниматься этим раньше и глубже. Есть внутреннее недовольство самим собой, что все-таки не удалось донести до правительства актуальность и важность этих идей. Во всяком случае, сегодня, в условиях разворачивающегося кризиса, актуальность этих вопросов только растет. Но будет ли у правительства время понять это до конца – вот здесь вопрос.
– Год назад мы также говорили об инициативе Yellow Pages, тогда законопроект «По вопросам ограничения участия государства в предпринимательской деятельности» только поступил в парламент – за год произошло какое-то развитие этой инициативы?
– Есть один недостаток у нашего обывателя, все хочется очень быстро (смеется). Инициатива Yellow Pages два года только обсуждалась, в течение более года она находилась на стадии развития пока, наконец, не дошла и не реализовалась в виде закона об ограничении участии государства в предпринимательской деятельности, то есть на все ушло почти три года работы.
Понимая, как работает наш государственный аппарат, могу сказать, что режим работы таких инициатив около трех-четырех лет, притом, что на высшем политическом уровне существует поддержка этой идеи. Она уже оформлена в закон и потихоньку реализуется.
С того момента как законопроект обрел силу и Антимонопольное агентство начало им заниматься (провело внутренний анализ, собрало свой реестр компаний) оказалось, что сегодня в 998 индустриях, которые возможны в Казахстане государство присутствует в 272 индустриях – это значительно. Поэтому впереди огромная работа, поскольку нужно понять, где, в каких регионах и компаниях государство должно присутствовать, в каких нет и так далее.
– С какой главной проблемой пришлось столкнуться во время реализации этой инициативы?
– В первую очередь мы столкнулись с проблемой отсталости нашей методологической базы в понимании и анализе индустрий. Можно сказать, что мы вступили в диалог с Антимонопольным агентством в слабом понимании того, что такое индустрия до конца. Определение индустрии или отрасли очень расплывчатое сегодня. Ее описание в последний раз принципиально изменяли в 70-х годах ХХ века.
Индустрии в 70-х годах были рассчитаны на плановое советское хозяйство, было свое понимание, как эти индустрии должны работать. Конечно, упор был создан на базовые индустрии – тяжелая промышленность, добыча ресурсов и так далее, но очень плохо расписана сфера услуг.
Например, у нас в базе есть описание вида деятельности, которым занимается фотоателье. Но сегодня в Казахстане нет фотоателье, нет такого бизнеса, он давно уже исчез! Зато в принципе не предусмотрены новые технологические индустрии. Facebook и Google – у нас это пришельцы с других планет. Мир быстро меняется.
Наша методологическая база очень сильно отстает. Это методологическая база 50-летней давности. Если сравнивать с западным миром – 100-летней давности.
– Почему это проблема?
– Мы не можем с кем-то обсуждать проблемы в индустрии, если у нас разное понимание вещей. Например, если мы обсуждаем девальвацию, то хотелось бы, чтобы люди четко обсуждали именно девальвацию и четко понимали хотя бы базовые, элементарные вещи. У нас разговор больше получается популистским, когда понимание людей разнится.
Мало того, что обыватель забывает об этом. К сожаленью, в государственной системе нет организационной памяти. То есть ошибки, которые мы совершали 10 лет назад, к сожаленью, сохраняются и мы повторяем их снова. Что может обезопасить систему?
Должна создаваться организационная память, должна быть система методологии, на чем она базируется. Это очень важно, чтобы люди, взаимодействуя друг с другом, понимали, о чем говорят, и каждый раз не тратили большую часть времени, объясняя, что они подразумевают в своей речи.
– Известно, что вы активно продвигаете инициативу поддержки «национальных чемпионов» в Казахстане. Как эта идея развивается сегодня и каковы ее цели?
– Есть две программы. Одна программа, которую развивал Совет по конкурентоспособности при НПП, и ее экспертная группа определила в начале апреля национальных чемпионов – 15 компаний. Программа нацелена на активное вовлечение существующих рыночных лидеров в улучшение бизнес-среды и развитие индустриальных политик. Чемпионы были отобраны по качественным критериям. Государственный холдинг «Байтерек» развивает программу финансирования среднего бизнеса. В мае они решили ее трансформировать в программу национальных чемпионов – лидеров конкурентоспособности. При содействии McKinsey были отобраны 31 компания, которые могут стать лидерами конкурентоспособности.
Программа Байтерек направлена на создание новых лидеров конкурентоспособности, прежде всего, за счет создания новых источников финансирования, содействия в выходе на экспорт, создания новых товаров в несырьевом секторе. Были определены три сектора – машиностроение, пищевая промышленность и строительные материалы.
Я полностью поддерживаю эти инициативы, поскольку задача государства в индустриальных политиках – это создание долгосрочных программ, которые создают условия для развития отдельных отраслей. На это, прежде всего, направлены эти программы национальных чемпионов.
Приоритетным вижу вовлечение в этот процесс текущих лидеров производства, чтобы они могли помочь правительству сформулировать задачи развития определенных индустрий, поскольку они в этой конкурентной среде возникли и выросли. Да, в таких неопределенных условиях, но они обладают определенной компетентностью и силой, которая дает возможность им в этих отраслях успешно существовать. Если мы сегодня поможем этим лидерам, улучшим условия, уберем барьеры для их развития, они станут драйверами развития нашей экономики.
Сегодня уникальности и ноу-хау в Казахстане, к сожаленью, нет. Мы пока ничего уникального не создали и не можем. Нам нужно быстрее обеспечивать передачу знаний, трансферт ноу-хау из Запада в Казахстан. То, что я вижу после Growth Forum – это информационный разрыв знаний, причем до того существенный, что мы сегодня должны четко определиться – да, нам следующие 10-20 лет необходимо в качестве приоритета определить передачу знаний.
– Разве это задача не стояла в начале 90-х годов? Разве за эти 20 лет транзит знаний не произошел?
– Трансферт знаний произошел, за счет этого Казахстан сделал большое движение вперед в структурном развитии. Если бы мы этого не сделали в середине 90-х, не знаю, где Казахстан находился бы сегодня.
Но прежде всего это коснулось финансового сектора, который сильно вырвался вперед. Финансовая индустрия очень сильно трансформировалась, сделала большой прорыв.
Но у нас в Казахстане нет внутреннего генерирования этих теорий и идей. Сегодня нам нужно иметь доступ к этим идеям, обеспечить их перенос в Казахстан и что очень важный фактор – осуществить «anchoring», что означает «закрепление» этих знаний.
Невозможно просто так внедрять теорию в чистом виде. Для этого нужны люди. В этом плане национальные чемпионы – это лучшие агенты изменений. Сегодня это те, кто успевает понимать, как работают западные компании, куда надо стремиться, и в наших условиях они нашли какие-то правильные пути реализации. Эти компании открытые. Они готовы делиться знаниями и дать возможность другим вырасти.
О девальвации и бизнесе
– Как вы оцениваете режим «плавающего» курса тенге и как вашей компании живется в этом режиме?
– Я считаю, что режим свободного плавания, рыночного формирования курса тенге – это фундаментально правильное решение. Что касается технической стороны, то государство совсем отойти и не заниматься этим не может. Сегодня Национальный банк должен сглаживать, не определять (я хочу это подчеркнуть) валютный курс, а именно сглаживать рыночные шоки.
– Как долго придется сглаживать?
– То, что раньше делали наши монетарные власти и называли «сглаживанием» на самом деле было административным управлением, по мнению рынка. Мы понимаем, что нет идеального рынка. Есть операторы, которые его устанавливают. Сегодня ожидания по курсу на рынке на уровне 320 или 350 тенге за доллар – вот ожидания людей!
Да, курс может быть 320. Я могу сказать, как мы, как инвестиционная компания, вели себя во время недавней волатильности – при курсе 280-285, мы начали смотреть на тенговые инструменты! При таком курсе они начинают становиться привлекательными. При курсе 300 банки и другие операторы готовы будут конвертировать свои активы в тенге и произойдет разворот на рынке. Если до 300 шли и видели, что никто не хотел покупать тенге, то при 330 – может произойти обратное. Могут зайти иностранные инвесторы, начнут покупать тенге, и курс может стабилизироваться и на 270-280. Здесь вопрос в поведении рыночных операторов.
Что нужно от Национального банка? Сделать эти ожидания более определенными, создать более правильные, прозрачные правила игры, чтобы люди понимали, какие силы влияют на этот рынок, понимать, что происходит на рынке.
Сегодня от Национального банка ждут некоторого разъяснения, ориентира на каком уровне должен стабилизироваться курс тенге к доллару. Притом, что это не установка твердого курса, а понимание регулятора, в какой точке влияние рыночных сил – спроса и предложения должно стабилизироваться. Второе – надо создавать стимулы, чтобы тенге стал привлекательным активом. Сегодня Нацбанк не создает условия для привлекательности тенге и все бегут из этого актива. Но в какой-то момент рыночные операторы будут заинтересованы в национальной валюте.
– При каких условиях это может произойти?
– Когда появляются более интересные инструменты. Какое-то производство становится более привлекательным – купить его по такой цене сегодня, потому что компания успешна, имеет рынки сбыта в соседних странах и так далее. Есть момент, когда операторы будут видеть привлекательность казахстанских активов. Сейчас нет привлекательности казахстанских активов, и сегодня все убегают оттуда.
– Ваш страховой бизнес пострадал от девальвации?
– Мы наблюдаем. В страховом бизнесе идет спад по определенным продуктам. В частности, по тем продуктам, которые мы считаем высокомаржинальными – это автострахование каско, медицинское страхование и другие. Наблюдается падение до 60%. Но эти продукты были замещены другими, более базовыми видами.
Мы ожидаем, что расходная часть операций компании будет расти в виду девальвации, потому что автомобильные запчасти в Казахстане не производятся, практически все они импортируются.
На наш взгляд, через два-три месяца эти издержки полностью реализуются в цене. Сейчас наблюдается определенный рост стоимости товаров, но цены пока не дошли до того, чтобы полностью отражать тот валютный курс, который сейчас есть. Страхование очень чувствительно к экономическому кризису, поскольку люди до сих пор относится к страховому полису, как к лишнему продукту.
– А вы будете повышать цены на свои услуги?
– Посмотрим на развитие, но скорее всего эти услуги будут повышаться, поскольку тарифы в автостраховании у нас напрямую зависят от стоимости автомобиля и автозапчастей; в медицинском страховании – от стоимости медицинских услуг и медикаментов, которые в большей части также импортируются.
Да, конечно, инфляция издержек значительна и она будет отражаться в повышении цен.
– Вы планируете вводить какие-то антикризисные меры в управлении компанией?
– У нас пока нет так называемых антикризисных мероприятий. Во-первых, те мероприятия, которые были внедрены, мы выработали в конце прошлого года, потому что было понимание, что произойдет. Во-вторых, мы сокращаем наши инвестиционные бюджеты. Те проекты, которые не реализовались, находятся на стадии перспективы, но не вышли на полную мощность, скорее всего, будут заморожены.
Сегодня мы не можем позволить себе работать на перспективу и возвращаемся к основным видам деятельности для нас. Сегодня стоит задача выжить, сохранить рабочие места, потому что это накопленная компетенция и квалификация, которая очень критична для нашего бизнеса. Люди сработались вместе, и мы не хотим дисбалансировать эту систему.
Об экономике и государстве
– Недавно был презентован проект республиканского бюджета на 2016-2018 годы, где за указанный период прогнозируется уровень инфляции на уровне 6-8%, рост ВВП на уровне 2,1% в 2016 году. Не кажутся ли вам эти прогнозы слишком оптимистичными?
– Я считаю их нереалистичными. Знаете, у Financial Times есть такой показатель – Breakfast Index – индекс стоимости завтрака. За последние четыре года он упал в два раза. То есть стоимость продуктов в США стала в два раза дешевле, то же самое происходит в Европе. В Казахстане этого не наблюдается.
Мы можем достигнуть дефляции чуть позже, после того как произойдет инфляционный взрыв в связи с девальвацией. Это может произойти в 2017-2018 годах, когда резко сократится потребление, и бизнес начнет постепенно снижать цены.
Сегодня у нас нет факторов для снижения цен. Казахстан – открытая экономика, слишком мало производим внутри, слишком зависим от других стран. Наши отечественные компании не могут позволить себе снижать цены, поскольку также зависят от импортных продуктов. Мы не можем сказать, что нам откроются новые источники дешевых продуктов – Китай или Узбекистан начнет нам поставлять их – с таким курсом тенге об этом можно забыть.
– Как вы оцениваете увеличение налоговой нагрузки на бизнес в виде 5%-ных пенсионных отчислений, введения обязательного медицинского страхования и так далее? Как вы считаете, это оправданно в текущих условиях?
– Сейчас бизнесу очень непросто. Бизнес стоит перед вопросом – сохранять рабочие места или нет. Я считаю, что повышение сейчас – неоправданно, потому что в экономике Казахстана произошли значительные дисбалансы, поэтому нужно поддержать работодателя, дать ему больше определенности. Сегодня у бизнеса большая неуверенность, что будет в будущем. Пока эта неуверенность присутствует, не стоит ужесточать систему.
Как экономист, я понимаю, что государственный бюджет нуждается в поддержке и ищет новые источники. В среднесрочной перспективе мы сможем каким-то образом с этой нагрузкой жить. Но повышать налоги именно сейчас, я считаю преждевременным.
– Большинство предпринимателей реального сектора экономики не могут найти в Казахстане альтернативные источники финансирования. Что происходит сегодня с рынком капитала в Казахстане?
– Определенные источники альтернативного финансирования есть, но их влияние и роль незначительна. Да, сегодня в нашей экономической системе основными источниками финансирования являются банки – так заложена система.
– А ваш венчурный фонд работает?
– Он у нас работает, но опять-таки у него нет системного влияния, он выполняет наши определенные задачи.
– Если это системная проблема – она обсуждается на высоком уровне?
– Проблемы старые и до того хронические, что люди уже не хотят обсуждать их. Решения, которые есть до того банальные, что мы также устали их повторять. И это проблема организационного поведения. Ничто больше так не отталкивает людей, как нерешаемые хронические проблемы.
У нас нет источников финансирования не только для стартапов, но даже для действующих предприятий. Им приходится брать дорогие банковские кредиты, они не могут получить доступ к источникам долгосрочного капитала. У нас не создан рынок капитала, у нас есть только рынок банковского финансирования.
– Ваши прогнозы относительно следующего года?
– Наверное, легче сказать про первую половину следующего года. Первый квартал будет тяжелым. Нервозность в обществе будет расти ввиду сокращений рабочих мест и так далее. Наверное, весь следующий год мы проведем в таком состоянии. Очень трудно будет найти новую точку роста, потому что мы ожидаем, что будет еще хуже. Когда вы ожидаете, что будет еще хуже, очень трудно ожидать новый рост. Все риски должны материализоваться, прежде чем начнется поиск новых идей, источников роста.
Следующий год будет зависеть от многих факторов, но скорее всего он продолжит отражать последствия кризиса и борьбу с этими последствиями. Он будет довольно критичным в понимании того, какие ориентиры нужно будет выбрать. Поэтому не хочется далеко загадывать.
Если вы спрашиваете о ближайших двух-трех годах, то для нашей компании – это остаться на плаву, у нас пока нет особых возможностей, чтобы тратиться.
Для страны в целом – резко встанет вопрос занятости, потому что при увеличении безработицы мы увидим, что значительно вырастет социальное напряжение. Потребительский спрос упадет – это будет сказываться на тех компаниях, которые ориентированы на внутренний рынок. Государственные служащие, к сожаленью, почувствуют на себе сокращение бюджетных расходов. Что касается экспорта – не вижу источников, чтобы он изменился. Скорее всего, если компании-экспортеры сохранят рабочие места своих работников, это будет оптимальным вариантом того, что можно сделать сегодня.
Появление новых производств, новых индустрий не ожидается, поскольку мы не создали основ для их развития, очевидно, что необходимо ускоренно заниматься развитием этих отраслей.
Вероятно сегодня задача номер один для правительства – не вопрос экономического роста, а вопрос сохранения рабочих мест.