Реставрационная ситуация - «Финансы»

Дело о крупных хищениях в Министерстве культуры привлекло всеобщее внимание к сфере восстановления исторического наследия — она оказалась крайне прибыльной и столь же непрозрачной. "Власть" разбиралась, как устроен рынок реставрации архитектурных объектов и почему многомиллионные вложения зачастую только вредят памятникам культуры.

Григорий Туманов

"Это менеджеры, строители, но не люди, разбирающиеся, скажем, в том, какое дерево требуется для памятника XV века"

В одной из гостиниц Ростова-на-Дону 15 марта было шумно. Сотрудники спецподразделений ворвались в номер к замминистра культуры Григорию Пирумову в тот момент, когда он собирался на банкет к другу, столичному предпринимателю Михаилу Маликову. Операцию "Лжецы", как назвали в ФСБ расследование крупных хищений средств, выделенных на реставрацию объектов культуры, проводили будто бы нарочито громко. В центре скандала оказалась фирма "Балтстрой", в последние годы получавшая наиболее значимые и крупные заказы от Министерства культуры благодаря своим связям с силовиками и собственно заместителем министра. Пока Пирумова выводили из номера, другая следственная группа, уже в Москве, начала обыски в дирекции по строительству, реконструкции и реставрации Минкульта на Кузнецком Мосту. Впрочем, в самом ведомстве подчеркивают, что масштабная антикоррупционная операция, проведенная в министерстве, пока не привела к отставке Пирумова и его подчиненных, хотя замминистра и находится в СИЗО. Все фигуранты уголовного дела продолжают числиться на своих должностях.

Проблемы в реставрационной отрасли годами были одни и те же: непрозрачная система ценообразования, формальный подход тендерного законодательства к такой тонкой материи, как сохранение памятников, многомиллионные контракты, отдаваемые на субподряд непрофессионалам, коррупция, откаты и отсутствие компетентных кадров как в госструктурах, так и среди исполнителей. Но главное — понятие "реставрация" часто искажается и сотрудниками культурных учреждений, и теми, кого они нанимают.

По экспертным оценкам, все это приводит к тому, что в год Россия теряет от 100 до 400 памятников культурного наследия. В Минкульте говорят о похожем разбросе цифр, но признают, что сосчитать утраченные памятники невозможно.

Спустя несколько недель после задержания Пирумова просторный зал ресторана "Кино" на Олимпийском проспекте гудел. Общий сбор организовали независимые представители реставрационной отрасли и члены "Архнадзора". Все обсуждали, как чересчур тесное сотрудничество Минкульта с петербургской компанией "Балтстрой", получавшей при Пирумове наиболее выгодные контракты, обернулось громким коррупционным скандалом. "Знаете, как мы их называли? ОПГ!", "Обнаглели, вот и решили с этим заканчивать", "Говорят, Мединский даже вмешиваться не стал, дав органам самим разбираться" — слышался заговорщический шепот из разных углов ресторанного зала.

Итогом той шумной встречи стало создание рабочей группы при Минкульте по реформированию реставрационной отрасли. Как сообщили "Власти" в ведомстве, этой группе предстоит разработка предложения по реформированию подхода к сохранению объектов культурного наследия. Возглавил группу руководитель Агентства по управлению и использованию памятников истории и культуры (АУИПИК) Олег Рыжков, курирует ее лично министр Владимир Мединский.

Первый вопрос, о котором заговорили в рабочей группе,— отсутствие компетентных кадров как со стороны государственного заказчика, так и среди исполнителей. Как подтверждает Александр Попов, главный в стране специалист по памятникам деревянного зодчества, архитектор-реставратор и советник Российской академии архитектуры и строительных наук, это действительно проблема. "В департаментах сидит кто угодно, но не люди, имеющие отношение к реставрации. Это менеджеры, строители, но не люди, разбирающиеся, скажем, в том, какое дерево требуется для памятника XV века",— объясняет он. В Европе, добавляет глава АУИПИК Рыжков, кураторы памятников, контролирующие реставрацию, прежде чем получить назначение, должны пройти специализированные курсы продолжительностью в несколько лет, чтобы помимо менеджерских навыков иметь представление об исторической архитектуре, ее стиле, особенностях и т. д. "Это как Высшая школа милиции: вас не возьмут на какие-то должности в МВД, если вы ее не закончите",— говорит он. Кроме того, считает Рыжков, чиновников от культуры необходимо учить составлять сметы: они не понимают тонкостей реставрации, которая предполагает медленный и вдумчивый подход, и скорость ей, в отличие от строительной сферы, только вредит. "Вот пример: дерево для памятников деревянного зодчества можно заготовить только зимой — это аксиома. В этом особенность. Но я вижу массу конкурсов на реставрацию, которые объявляют летом. И срок при этом до осени. Это убийство памятника, а чиновники об этом просто ничего не знают",— говорит реставратор Попов.

По его словам, реставрационную отрасль от Минкульта всегда курировали в основном люди, далекие от искусства, но близкие к девелопменту, менеджменту и прочей коммерции. Оттуда и коммерческий же подход к реставрации, которой он, по словам самих реставраторов, противопоказан.

Даже арестованный замминистра Григорий Пирумов — скорее специалист по недвижимости, чем по древним памятникам. Источники в его окружении говорят, что с нынешним министром культуры, который сам раньше занимался предпринимательством, он познакомился еще за рамками госслужбы. "Нас всегда удивляло, что реставрацией стали заниматься такие кадры, как Пирумов и его подчиненные из подведомственного департамента",— говорит источник "Власти", близкий к Минкульту.

Григорий Пирумов — выпускник МФТИ, в 1992 году стал президентом товарно-фондовой биржи "Связь", а спустя пять лет перешел на руководящие должности в ЗАО "Русский дом недвижимости", занимавшееся риэлторской деятельностью. В 2000 году Пирумов покидал компанию на пять лет, чтобы возглавить управление реализации жилищной программы департамента внебюджетной политики и строительства правительства Москвы. "Занимался, по сути, аукционами по недвижимости, его в столице в этом амплуа хорошо знали",— говорит "Власти" один из московских юристов, занятый в сфере недвижимости. В 2005 году Пирумов вернулся в "Русский дом недвижимости", а в 2012 году вновь вернулся на госслужбу — в департамент управления имуществом и инвестиционной политики Минкульта. Там он быстро сделал карьеру, спустя год став заместителем министра, курирующим вопросы реставрации и министерских строек.

Те, кто пришел вслед за Пирумовым, имели похожую карьеру. Возглавил департамент Минкульта после перехода Пирумова на новую должность Борис Мазо, согласно базе данных "Картотека", также выходец из сферы коммерческой недвижимости. Раньше на него, например, была зарегистрирована строительная фирма "Космоком". До того как перейти в Минкульт, Мазо руководил "Мосжилрегистрацией" — учрежденным столичным правительством агентством по сделкам с недвижимостью. "Помню Мазо, он в бытность московским чиновником бегал по мэрии и пытался внедрять систему электронной регистрации недвижимости города, довольно активный",— вспоминает о нем высокопоставленный столичный чиновник.

Его замом стал Вадим Мурадян, тоже пришедший из строительного бизнеса. Единственный из сотрудников департамента, имевший отношение к реставрации напрямую,— Артем Новиков. Еще при замминистра Черепенникове он возглавлял Российскую ассоциацию реставраторов (Росрегионреставрация). Кроме того, его отец, Михаил Новиков, занимает должность заместителя директора российского Эрмитажа по строительству. При этом в Минкульте "Власти" заявили, что пока никаких кадровых перестановок в ведомстве не было: и Пирумов, и остальные фигуранты дела о хищениях продолжают официально занимать свои должности, и от их лица даже продолжают заключаться контракты.

Предшественник Пирумова на посту замминистра, отвечающего за реставрацию, Константин Черепенников, тоже в первую очередь финансист. Карьеру в структурах Минкульта он начал в 2003 году, когда стал первым замом директора Центрального музея Великой Отечественной войны. Потом уходил в бизнес, оттуда — в органы муниципальной власти. В 2008 году он возглавил департамент экономики и финансов Минкульта. Уже год спустя занял кресло руководителя департамента строительства, капитального ремонта, инвестиционной политики и реставрации Министерства культуры России — того самого, где спустя семь лет в рамках операции "Лжецы" будут произведены массовые задержания. О Черепенникове заставший его бывший сотрудник Минкульта отзывается так: "Тоже не святой, как и Пирумов, но ему всегда было важно, чтобы при существующей системе реставрации и всей коррупции, что там есть, все было чисто. Чтобы после выполнения контракта не сыпалась черепица, чтобы ничего нигде не отваливалось. Неважно, сколько при этом было украдено".

"Лицензия у нас, по сути, покупная, в год их выдают по несколько тысяч"

Но Черепенников всего спустя год после назначения стал фигурантом практически такого же скандала, как и Григорий Пирумов: махинации с госзаказом, обыски в министерстве, вызовы на допросы. Но совсем другие суммы и последствия.

В 2010 году региональная дирекция по реконструкции и реставрации заключила контракт на реставрацию ротонды Гостиного двора в Ярославле. Подряд на сумму более 22 млн руб. получила компания "Альфарекон". В 2011 году работы были завершены, а спустя еще год в Минкульт пришли следователи.

Как сообщалось, "Альфарекон" на самом деле завышала сметы, выполнив работы на 10,5 млн руб., а остальную сумму похитила, распылив по счетам фирм-однодневок. Черепенников, комментируя скандал, тогда высказывался так: "В этой связи хотелось бы обратить внимание, что Минкультуры является последней инстанцией, принимающей объект. Акт сдачи-приемки подписывают автор проекта, территориальные органы охраны памятников. В данном случае — департамент культуры Ярославской области". В СМИ сообщалось, что представители ярославского министерства культуры на допросах сообщали, что, наоборот, все финансовые документы предоставлялись федералам, а они лишь оценивали качество работ. Однако экс-замминистра культуры Павел Пожигайло в том же ресторане "Кино", где собрались отметить массовые посадки архитекторы и реставраторы, напоминал: федеральный Минкульт давно и практически полностью лишился влияния на региональные управления, за назначения в которых и вообще организацию работы отвечают региональные власти. Кроме того, в 2011 году указом президента Дмитрия Медведева была упразднена как неэффективная и Росохранкультура, которая, несмотря на критику градозащитников, все же могла надзирать за ситуацией в реставрационной отрасли.

После громких обысков в Минкульте скандал как-то затих. Ничего не сообщалось ни о возбуждении уголовного дела, ни о задержаниях. Однако утром 13 сентября 2012 года на стол министру культуры Владимиру Мединскому легло письмо из Белого дома. Это был указ премьер-министра Дмитрия Медведева об увольнении его зама Черепенникова. Узнав об этом документе, говорит бывший сотрудник Минкульта, Черепенников молча ушел в свой кабинет, тихо собрал вещи и, не прощаясь, ушел. "Больше его не видели, его телефоны молчат, куда он делся — неизвестно",— говорит собеседник. В конце того же месяца стало известно, что по делу о хищениях в Ярославле следствие намерено допросить не только владельцев "Альфарекона", но и бывшего замминистра. Но, по данным "Власти", никаких выводов из встречи бывшего федерального чиновника со следователями не сделали, и уголовное дело так и не было возбуждено.

"Эта проблема в реставрации существовала вообще всегда. Нет института репутации у компаний, неважно, на каких объектах и как они работали",— рассуждает специалист по деревянному зодчеству Александр Попов. Этот тезис применим и к ситуации с "Альфареконом". Ее владельца Евгения Загоскина в рамках скандала даже вызывали на допрос, но никаких последствий у него не было.

После скандала в Ярославле Загоскин вынужден был закрыть "Альфарекон" (и часть полученных заказов перешла небезызвестному НПО "Космос") и переключиться на свою вторую реставрационную фирму — "Эшелъ". Она была зарегистрирована в 2005 году, а госконтракты стала получать в том же 2012 году, когда и случился ярославский скандал.

И история практически повторилась. Летом того же года компания получила контракт на сумму 8,2 млн руб., предусматривающий реставрацию Богоявленского собора Авраамиевого монастыря в Ростовской области. Во время работ состояние объекта только ухудшилось. Часть соборных стен и сводов рухнула. В итоге все закончилось тем, что компания получила административный штраф в 200 тыс. руб., хотя ущерб собору был нанесен на несколько миллионов рублей. Шлейф негативных новостей, тянущийся за компаниями Евгения Загоскина, не мешает им и дальше работать на господряде. Например, только в 2015 году компания получила контрактов на реставрацию более чем на 400 млн руб., а годом ранее — почти на 2 млрд руб.

Константин Михайлов из "Архнадзора", который стал экспертом при рабочей группе по реформе реставрационной отрасли, говорит, что избежать ситуаций, при которых контракты выигрывают компании c негативными историями, поможет следующая норма. В рабочей группе обсуждается введение контроля за подрядчиками, участвующими в конкурсах, со стороны своего рода общественных комиссий, состоящих из градозащитников и профессиональных реставраторов.

Но без реформы системы лицензирования, говорит реставратор Попов, заниматься этим бессмысленно.

Сейчас получить лицензию на реставрационную деятельность довольно легко. Если вбить в поисковике запрос "лицензия на реставрационную деятельность", то результатов будут тысячи. По закону выдача лицензий на реставрацию объектов культурного наследия осуществляется Минкультом. В своем нынешнем виде, говорит заслуженный реставратор Москвы Григорий Мудров, эта процедура носит скорее уведомительный характер. Главное, что должно быть у строительной компании, пожелавшей участвовать в реставрации, это специалист, указанный в нормативных актах министерства: главный инженер-реставратор, архитектор-реставратор, инженер-технолог-реставратор или же производитель реставрационных работ. Стаж каждого из них должен составлять не менее пяти лет. Многочисленные фирмы-посредники предлагают собрать весь перечень документов и "устроить" в фирму нужных специалистов по цене от 60 тыс. до 300 тыс. руб. и выше. "Лицензия у нас, по сути, покупная, в год их выдают по несколько тысяч, а оттуда и вырастают фирмы-однодневки или вообще некомпетентные компании, которые купили себе лицензию и стали воротить бог знает что",— объясняет реставратор Александр Попов. При этом, говорит он, и полноценного надзора за лицензированием со стороны Минкульта не ведется.

Например, Малый театр в 2006 году начала реставрировать компания "ГК-Техстрой-2", вовсе не имеющая лицензии. Отсутствие разрешений только в 2010 году выявила Счетная палата, но до этого компания спокойно получила контракт на 6 млрд руб. При этом со структурами Минкульта она работала не часто, но продуктивно. Например, существует приказ N543 от 11 ноября 2005 года за подписью еще министра культуры и массовых коммуникаций Александра Соколова. В нем чиновник благодарит учредителя компании Владимира Кукушкина за вклад в реконструкцию Центральной музыкальной школы при Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского. Но именно Малый театр принес проблемы. В августе 2010 года Геннадий Аничкин, возглавлявший тогда Малый театр, неожиданно обратился в Арбитражный суд, утверждая, что подрядчик не выполнил необходимых работ больше чем на 1 млрд руб. Однако производство по иску, как следует из базы данных арбитражных дел, в итоге было прекращено, а Аничкина сняли с должности уже в декабре того же года. "ГК-Техстрой-2" в итоге обанкротилась, а Владимир Кукушкин сейчас занимается совершенно не связанным со строительством бизнесом в Ярославле.

"Вроде общенациональный проект, а никаких конкурсов среди архитекторов не проводится"

Система госзакупок — это как раз то, что группа Рыжкова пока поменять не может, но очень стремится. "Это административная реформа, рабочая группа не может на такое влиять, как и Минкультуры. Хотя надо признать, что система госзаказа и ее бюджеты и есть одна из основных проблем реставрации",— объясняет он.

Из-за того, что реставраторскую лицензию при наличии достаточных средств получить элементарно, в эту отрасль буквально хлынули крупные строительные компании, как только поняли, что государство готово вкладывать в нее немалые деньги.

Памятники губят две вещи, говорит глава АУИПИК Олег Рыжков: очень мало денег и очень много денег. И самым распространенным в реставрационной отрасли пока остается второй вариант. Первые гигантские бюджеты на реставрацию стали выделяться в начале "нулевых", а именно в 2002 году, когда страна начала готовиться к празднованию 300-летия Санкт-Петербурга. Праздновать юбилей города планировалось на широкую ногу: изначально на праздничные мероприятия выделялось около 500 млн руб., потом эта сумма неоднократно увеличивалась. Среди статей расходов была и масштабная реставрация. Например, на реставрацию объектов одной только Петропавловской крепости выделялось 80 млн руб.

Возглавлявший тогда Счетную палату Сергей Степашин в январе 2003 года, за пять месяцев до праздника, по итогам проверки расходования средств заявил: Ботанический институт, Казанский собор, Академическая капелла отреставрированы в срок не будут. В докладе Счетной палаты говорилось, что на культурных объектах был нарушен как порядок технического контроля работ, так и порядок финансирования. Когда рабочие сняли старую штукатурку, выяснилось, что объекты находятся в аварийном состоянии, чего в изначальных сметах никто не учитывал. Ответственные за реставрацию чиновники уточняли, что теперь им понадобится еще около 200 млн руб., но потом выяснилось, что из прежде выделенных 116,8 млн руб. освоено было только 40 млн руб., а выплачено подрядчикам еще меньше — 3 млн руб. Впрочем, посадками обнаруженные нарушения при реставрации в итоге не закончились. О той грандиозной стройке уже никто и не вспоминает, даже Сергей Степашин, отказавшийся обсуждать с "Властью" итоги своего громкого доклада.

Немалые деньги вкладываются в реставрационную отрасль и сейчас. В Минкульте по запросу "Власти" смогли найти данные только за 2010 и 2015 годы, но и из этих цифр становится ясно, насколько прибыльное это дело — восстанавливать памятники. Пять лет назад объем финансирования реставрации составлял 4,4 млрд руб., а в 2015 — уже 9,7 млрд. И, как говорит владелец реставрационной мастерской "АК-Проект" Александр Колесников, малым и средним компаниям на этом рынке делать практически нечего.

Дело в том, что реставрация отсутствует в общероссийском классификаторе экономической деятельности. Понятие "сохранение" памятника архитектуры в классификатор видов экономической деятельности ОКВЭД пока так никто и не внес, а потому реставрационные работы в сметах и госконтрактах — это нечто среднее между стройкой и ремонтом, объясняет Рыжков из АУПИК. И система госзакупок — очень формальная. Кто предложил меньшую сумму и сроки, а еще имеет большие мощности, тот и выиграл. Реставратор Колесников рассказывает, что поэтому настоящие реставрационные мастерские даже не пытаются бороться за крупные госконтракты — их сметают строительные гиганты, до того не имевшие к культурному рынку никакого отношения, но имеющие в штате требуемое количество персонала, а также технику и т. д.

Например, компания "Главзарубежстрой". Вообще, она специализируется на строительстве для нужд МИДа. В ее портфолио: корпункт "РИА Новости" в Париже, российские консульства в азиатских странах и т. д. Однако именно эта компания в 2011 году перехватила у оскандалившейся фирмы "ГК-Техстрой-2" контракт на реставрацию Малого театра. Всего с 2011 по 2013 годы компания заключила с новым руководством Малого театра контрактов на сумму 243 млн 201 тыс. 624 руб. В основном на реставрацию, разработку проектной документации и т. д. Интересно, что всего за год до заключения контракта с Малым театром компания получила подряд на реконструкцию Бородинского военно-исторического музея-заповедника. В компании говорят: "Это была даже не реконструкция, а полноценное воссоздание дворцово-паркового ансамбля". Едва ли скромные реставрационные мастерские могли бы тягаться с обладающим такими мощностями гигантом. Теперь "Главзарубежстрой" занимается строительством нового здания Третьяковской галереи на Кадашевской набережной стоимостью 300 млн руб. И хотя это уже именно стройка, а не реконструкция, в рамках реализации этого проекта стало хорошо видно, что деятели культуры и представители крупного строительного бизнеса порой говорят на разных языках. "На совещании по Третьяковке все ужасно удивились, когда пришли серьезные такие мужчины-строители в хороших костюмах, с дорогими часами. Это было странно: вроде общенациональный проект, важный, а компания берет и сама делает дизайн-проект, никаких конкурсов среди архитекторов не проводится",— вспоминает участник одного из первых заседаний по Третьяковке с участием топов "Главзарубежстроя". Тогда руководству музея удалось договориться со строителями о проведении коммерческого конкурса на дизайн фасада здания, который в итоге выиграл именитый архитектор Сергей Чобан и его мастерская SPEECH. "Если честно, тогда у многих из нас отлегло",— вспоминает собеседник "Власти", участвовавший в подготовке конкурса. Представители "Главзарубежстроя" подтверждают: идея проводить конкурс принадлежит руководству Третьяковки. "Конкурс был организован под патронажем попечительского совета Третьяковской галереи и при поддержке главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова",— говорят в компании.

"Когда в кабинеты приходили люди из "Балтстроя", все понимали, что они пришли от ФСО. И наоборот"

Но настоящим монополистом на рынке реставрации раньше была совсем другая компания. В разгар денежных вливаний в реставрационную отрасль лидером господряда быстро стала компания "Интарсия". Ее звездный час как раз наступил во время празднования 300-летия Санкт-Петербурга. К юбилею города чиновники управделами президента организовали сбор пожертвований от крупных компаний для реставрации Константиновского дворца в Стрельне. В итоге сумма составила около $350 млн, а в реставрационный проект удалось войти "Интарсии", к тому моменту имевшей в портфеле успешные проекты, в том числе реставрацию первого корпуса Кремля в 1994 году. Компания в итоге отреставрировала лишь часть Константиновского дворца на сумму около $15 млн, но это превратило ее практически в монополиста на рынке крупных реставрационных проектов. К концу 2000-х компания контролировала до 50% реставрационного рынка Санкт-Петербурга, продолжая получать подряды на крупных объектах и в других регионах. Интересно, что упадок "Интарсии" на реставрационном поприще совпал с уходом управделами президента Владимира Кожина в отставку в мае 2014 года, а на смену ей пришел новый монополист — компания "Балтстрой". Участники реставрационной отрасли говорят, что, в общем, никаких новых и невиданных бед она с собой не принесла, подобное они наблюдали десятилетиями. Просто масштабы стали совсем иными.

Глава АУИПИК Олег Рыжков говорит, что реставрационная отрасль мало чем отличается от любой другой, где велик процент госзаказа. "Проблемы и правила в ней все те же, что и в любой другой прибыльной отрасли, где заказчик — это государство: связи, протекция, коррупция",— объясняет он. Только, добавляет реставратор Александр Попов, последствия у коррупции в области реставрации чаще всего более наглядные: там, где был памятник архитектуры, его больше нет.

Связи в области господряда — это еще один пункт, с которым одной только рабочей группе при Минкульте не справиться. Помогают только громкие коррупционные скандалы, как это случилось с "Балтстроем". "Вся наша реформа — косвенное продолжение этой ситуации. Просто так совпало, что мы теперь получили карт-бланш на реставрацию",— говорит Олег Рыжков.

Строго говоря, заходить на реставрационный рынок петербургская компания, входящая в холдинг "Форум" влиятельного бизнесмена Дмитрия Михальченко, начала в 2011 году, еще при замминистра Константине Черепенникове. Первое время компания получала контракты в Петербурге. Например, более чем за 2 млрд "Балтстрой" отреставрировал Большой драматический театр им. Г. А. Товстоногова. Чтобы была понятна эволюция "Балтстроя" на рынке: если, в 2011 году "Балтстрой" получил 31 госконтракт на общую сумму 5 млрд 918 млн 370 тыс. 304 руб., то уже в 2012 году — 59 контрактов на 12 млрд 498 млн 741 тыс. 248 руб. В следующем году контрактов было еще больше: целых 63 на общую сумму 22 млрд 489 млн 178 тыс. 112 руб. В 2014 году дела пошли чуть похуже, но стабильность сохранялась. Как пояснили "Власти" в пресс-службе Минкульта, с 2012 года непосредственно министерство заключило с АО "Балтстрой" порядка 80 контрактов на ремонтно-реставрационные работы на общую сумму около 10 млрд руб. Среди них, например, недавний (декабрь 2015 года) контракт на реставрацию здания Двенадцати коллегий на сумму 32,3 млн руб. "Подведомственные учреждения Минкультуры сами являются заказчиками и самостоятельно заключают контракты. Так, ФГБОУ ВПО "Московская государственная консерватория имени П. И. Чайковского" как заказчиком 30.03.2012 заключен контракт с ФГУП "Атэкс" на выполнение работ по реставрации и приспособлению к функциональным и инженерно-техническим требованиям третьей очереди на сумму 3,3 млрд руб., срок исполнения контракта — до 2017 года",— говорится в официальном ответе ведомства.

Источники "Власти" объясняют успехи "Балтстроя" на реставрационном поприще связями с силовиками. В частности, с ФГУП "Атэкс" ФСО России, где трудятся выходцы из "Балтстроя". "Когда в кабинеты приходили люди из "Балтстроя", все понимали, что они пришли от ФСО. И наоборот. В какой-то момент им было достаточно сказать, какой контракт они хотят",— рассказывает один из бывших чиновников Минкульта, знакомый с руководством обеих компаний, но попросивший не указывать его имени. Дело в том, что у "Атэкса" всегда было преимущество перед многими строительными компаниями, объясняет он, а именно право допуска на те объекты, которые ФСО считает зоной особого внимания. Так выходило, что получая господряд на их реставрацию, ФГУП периодически передавал его по субподряду "Балтстрою". Так, например, было с московской Консерваторией им. П. И. Чайковского. "Когда в "Атэксе" понимали, что своих мощностей не хватает, подряд передавали "Балтстрою"",— объясняет экс-чиновник.

При этом "Балтстрой" и сам вполне успешно участвовал в государственных тендерах, соревнуясь с собственными же структурами: компаниями "Стройкомплект" и "Стройфасад". Например, так было с конкурсом на реконструкцию в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре в 2014 году: компания "Стройкомплект" предлагала сделать это более чем за 140 млн руб., но выиграл "Балтстрой", предложив цену чуть более 120 млн руб. Интересно, что топ-менеджер "Балтстроя" Дмитрий Сергеев (арестован по делу о хищениях) значится соучредителем "Стройкомплекта". Как отмечает эксперт антикоррупционной организации Transparency International-R Илья Шуманов, больше всего это похоже на демпинг, причем созданный искусственным образом, раз две компании связаны друг с другом. В том же 2014 году связанная с "Балтстроем" фирма "Стройфасад", участвовала в тендере на реставрацию Консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. В реестре госзакупок сообщается, что изначальная цена контракта — 1 млрд 958 млн, а компания "Стройфасад", предложив цену 1 млрд 948 млн, выиграла его. Однако итоговая цена контракта, заключенного со "Стройфасадом" отличается разительно: 584 млн 585 тыс. "Это похоже на искусственный демпинг, но если сообщается о том, что эта фирма связана с "Балтстроем", то выглядит совсем загадочно",— недоумевает Шуманов. В Минкульте объясняют ситуацию так. С компанией "Стройфасад" действительно сначала был заключен контракт на 1,94 млрд руб., по его условиям она получила аванс в размере более 580 млн руб. До сентября 2015 года, рассказали в министерстве, работы проводились "в полном соответствии с утвержденной проектной документацией и графиком". Приемка и оплата производились в срок, качество работ вопросов не вызывало. Но дальше начались сложности. В изначально полученном заключении госэкспертизы не была учтена часть необходимого технологического оборудования, поэтому понадобилось проводить новую — уже на откорректированную проектно-сметную документацию с увеличением объема работ. Новое заключение было получено в августе 2015 года, но тогда же и выяснилось, что часть работ в рамках заключенного контракта выполнить невозможно. "В итоге в техзадании остался только тот объем работ, который отвечал требованиям откорректированной проектной документации",— объясняют в Минкульте.

"Трудно найти прораба, инженера, организатора реставрации — да всех"

Обо всех этих схемах, говорят в один голос реставраторы, "знали буквально все и очень давно". "В этих схемах не было вообще ничего нового, все и всегда в нашей отрасли было так. Если не "Балтстрой", то кто-то еще. Главная беда — это субподряды, которые очень трудно отследить",— говорит реставратор Александр Колесников. Ограничение субподряда — это еще один из важных тезисов реставрационной реформы. Источники "Власти" говорят, что структуры бизнесмена Михальченко на том и прогорели. "Слишком сильно стало падать качество работ. Аппетиты компании росли, они брали себе все больше заказов, отдавая их мелким фирмам. А там натурально штукатуры, которые делают черт-те что",— говорит источник "Власти", близкий к нынешнему руководству Минкульта.

"Субподряд — это всегда снижение качества, по-другому не бывает. И его почти невозможно проконтролировать",— рассуждает Константин Михайлов из "Архнадзора". Хотя многими объектами, на которых работал "Балтстрой", в Минкульте в целом были довольны, с 2013 года фирма стала допускать огрехи в своей работе. Сотрудников ФСБ привлекли работы в Изборской крепости: следователи выяснили, что в 2012 году региональные чиновники приняли у "Балтстроя" работы, которые еще не были выполнены, в итоге "потеряв" 186 млн руб. из 297 млн руб., выделенных на реставрацию. По делу тогда проходили лишь представители псковских государственных реставрационных и надзорных учреждений, которые в 2014 году попали под амнистию, но за топами "Балтстроя" и командой Пирумова началось негласное наблюдение, которое в итоге вылилось в громкие уголовные дела.

Субподряд, объясняет реставратор Александр Попов, бывает нескольких типов, но все равно чаще всего наносит памятникам культуры ущерб. "Иногда тендер выигрывает компания-прокладка. Сразу видно: появилась совсем недавно, получила контракт, передала еще куда-то, по дороге деньги куда-то делись",— раскрывает он первую схему. Вторая схема — это та, которой пользовался тот же "Балтстрой": крупная компания выигрывает тендер, получает основную прибыль, а оставшуюся небольшую сумму раздает более мелким реставрационным мастерским, которые и выполняют основную работу. "И уж как она будет выполнена — каждый раз загадка",— говорит Попов.

Если понять масштабы субподряда у частных фирм довольно сложно — они не обязаны нигде о нем отчитываться, то получающие госзаказ ФГУПы по закону должны объявлять такие же открытые конкурсы, как и госучреждения, если хотят нанять подрядчика. Например, тот же ФГУП ЦНРПМ, как показывает анализ его контрактов, только за последние два года отдал на субподряд более 40 крупных реставрационных заказов. Например, контракт на разработку проектной документации для ремонтно-реставрационных работ на храм Воскресения Христова в Кадашах. Что интересно, изначальная стоимость контракта, полученного ЦНРПМ, составляла более 7 млн руб., а по итогам раздачи субподрядов вышло уже более 10 млн руб. "В сметах очень трудно найти какие-либо объяснения ценообразованию, они либо запрятаны совсем глубоко, либо просто отсутствуют",— рассуждает владелец фирмы "АК-Проект" Александр Колесников.

Прозрачное ценообразование — это еще одно направление, по которому предстоит пойти реформе реставрации. Зачастую никто толком не может объяснить, как и почему реставрационные или изыскательные работы стоят именно столько. К примеру, рассказывал член научно-методического совета при Минкульте Михаил Мильчик, 23 марта должен был состояться конкурс на реставрацию Копорской крепости на сумму 99 млн руб. "При этом в нее заложено и создание проектной документации, но она уже была готова на 80%, она существует, ее делали. Теперь же случился пересмотр конкурса и нужно начинать эту работу с нуля. Зачем?" — удивлялся он. Отметим, что этот конкурс после скандала с арестом Пирумова все-таки был отменен, а смета направлена на пересмотр.

Владелец реставрационной проектной компании "АК Проект" Александр Колесников приводит еще несколько странных примеров ценообразования на этом рынке. К юбилею Сергия Радонежского (который был в 2014 году), в Липецкой области в 2013 году были отреставрированы две церкви — за 15 млн и 19 млн руб. "Они, прямо скажем, таких денег не стоили, да и какое отношение имела к Радонежскому Липецкая область, неясно. Что еще интереснее, уже в год юбилея, в 2014-м, в Сергиевом Посаде была отреставрирована почти такая же церковь, почти в том же состоянии, но уже за 4 млн",— вспоминает Колесников. Сама реставрация нареканий ни у кого не вызвала, но как формировалась смета — по-прежнему неясно. В рабочей группе для решения этой проблемы предлагают как раз вводить общественный контроль, но в первую очередь — заниматься образованием. С которым в реставрации тоже очень плохо.

Александр Колесников рассказывает, что сейчас проекты для реставрации рисуют студенты архитектурных вузов, которые даже не в курсе, что 90% подготовительной работы — это не обмеры, а работа в архивах. "Прежде чем рисовать проект, нужно поднять всю историю реставраций минимум до 1950 года, а потом уже делать чертеж. Но сейчас делается проще: объект фотографируют, потом обрабатывают в фотошопе и сдают заказчику. Заказчик, что интересно, принимает",— говорит он. Глава АУИПИК Олег Рыжков признает: на рынке, по сути, нет специалистов: "Трудно найти прораба, инженера, организатора реставрации — да всех". По-настоящему профессиональной реставрацией, учитывающей специфику того или иного объекта, в РФ по-прежнему занимаются те, кто научился этому еще при СССР, а новых специалистов практически нет. При МАРХИ есть кафедра реставрации, но она, говорит Рыжков, выпускает единицы. В Европе, утверждает он, подход иной: "Берут готового архитектора, а потом отправляют его на два-три года на дополнительные курсы, обучая специфике материалов и технологий". Только после этого человек становится способен понять, почему бетон 1930-х годов нуждается в особом подходе и как поведет себя дерево XV века в определенных условиях.

Но главной проблемой, не сговариваясь, все опрошенные "Властью" реставраторы и участники этой отрасли называют совершенно другое. Это не коррупция и плохое образование и даже не субподряд, а отсутствие запроса на качественную реставрацию со стороны населения. Никто, кроме тех же ветеранов реставрационной отрасли, в общем и не в состоянии отличить старинную лепнину от новодела. "А людям не нужны культурные ценности. Мне кажется, люди не воспринимают их как свои: "Мои предки из этой усадьбы прогоняли графа Воронцова, мне-то она чем важна?"",— рассуждает о народном мировосприятии Рыжков. Громкие скандалы вокруг реставрации затевают разве что градозащитники, редко когда люди выходят на улицу, требуя вернуть на место старинную лепнину или пересмотреть порядок кирпичей в кладке — слишком специфическое это поле. "Люди и не обязаны разбираться в этом, конечно же. В конце концов, это мы профессионалы, нам это видно и ясно, но им — нет",— соглашается Колесников.