«Что нам делать с госпомощью – солить, что ли?» - «Интервью»

Олег Барановский
председатель правления Банка Расчетов и Сбережений

Председатель правления Банка Расчетов и Сбережений Олег БАРАНОВСКИЙ рассказал порталу Банки.ру о том, как зарабатывает деньги в условиях кризиса небольшой частный банк и почему ему не нужна докапитализация.

– Готовы ли вы к отмене регуляторных послаблений с 1 июля 2015 года?

­– После введения регулятором в декабре 2014 года ряда послаблений – в части возможности заморозки переоценки по бумагам, использования курса валют на 1 октября 2014 года в целях расчетов нормативов и некоторых послаблений по резервированию – из всех этих возможностей мы воспользовались только послаблением в части переоценки портфеля бумаг. Многие банки, особенно крупные, использовали возможность рассчитывать нормативы по курсу на 1 октября 2014 года и получить льготы в части резервирования. В противном случае их нормативы оказались бы нарушены. Но у нас такой необходимости не было.

– А в отношении резервов по ссудам вам совсем не понадобились льготы?

– Весь кредитный портфель у нас и сегодня резервируется без декабрьских послаблений, а нормативы рассчитываются по рыночному курсу валют, поскольку у нас нет проблем с капиталом, норматив достаточности капитала находится на очень высоком уровне. Да, мы использовали возможность заморозки переоценки по бумагам на 1 октября прошлого года, и это в значительной степени повлияло на финансовый результат банка, но не более. Даже без использования этого послабления все нормативы были бы в порядке. Но если дали льготы, почему бы ими не воспользоваться? Если послабления будут отменены, это скажется на нашем финансовом результате, но незначительно. И уж тем более для нас это не критично – наш большой запас капитала вполне способен переварить и не такие события. Мы полностью готовы к отмене всех льгот хоть завтра! Тем более что с декабря и ключевая ставка была несколько раз понижена, и рубль укрепился, и бумаги подросли.

– А как на вас сказалось прошлогоднее резкое повышение ключевой ставки?

– После повышения ключевой ставки в декабре прошлого года мы подняли всем клиентам ставки по кредитам, но не так сильно, как другие. Тогда, помню, все остальные банки надо мной смеялись. Потому что, когда я рассказывал, что мы повысили до 22%, мне в лицо говорили: «Что ты, не понимаешь, мы до 29–30% повысили». А мы понимаем, что нет сейчас такого бизнеса, если он, конечно, не криминальный, который позволит расплатиться с банком за кредит под 30% годовых. И еще себе оставлять какую-то прибыль. Но 22% все-таки, с определенным напряжением, выплатить можно. Поэтому мы вышли именно на такую цифру.

– Что вы рассчитывали по процентной марже, устанавливая такую ставку?

– Ключевая ставка ЦБ тогда составляла 17%. Допустим, мы брали депозиты под 16,5–18%. Но, честно говоря, ставки депозитов для клиентов мы не стали повышать. У нас в банке самый дорогой депозит – 12,5%.

– А какие типы пассивов у вас преобладают?

– У нас есть значительный объем обязательств перед ЦБ по сделкам РЕПО, который мы постепенно снижаем, потому что это очень дорого. В настоящее время мы хотим нарастить клиентское фондирование. Среди средств клиентов в основном депозиты и остатки на счетах юрлиц. Депозиты у нас в основном длинные: от года и более. Мы очень плотно работаем с так называемыми саморегулируемыми строительными организациями (ССРО). У них есть страховой фонд на случай, если какая-то компания лопнет. И этот страховой фонд должен находиться в банках на депозитах. Также у ССРО есть так называемый компенсационный фонд. В эту организацию входят различные строительные компании, и каждая должна внести в такой фонд свой взнос. Конечно, они в одном банке все деньги не держат, раскладывают по разным, в том числе открывают депозиты и в нашем банке.

– По вашим ощущениям, будет ли к концу 2015 года восстанавливаться докризисная ситуация в экономике?

– Сейчас все зависит от геополитики. По сути, сложилась, как в шахматах, патовая ситуация. Поэтому и в российской экономике ничего хорошего и ничего плохого. Сказать, что у нас экономика в тартарары летит, такого нет. Но и хорошей динамики тоже нет.

– Кто ваши основные клиенты?

– Это и строители, и связисты, и транспортные компании, а также торговые, в том числе импортеры и экспортеры, которые занимаются поставками – от фруктов до электроники. Скажу, что те, у кого оборот упал по сравнению с прошлогодним в 3–5 раз, счастливы. Потому что у большинства компаний он падает в 10–20 раз. И вообще народ разоряется. Так, у нас был очень крупный клиент. Он завозил фрукты как раз из Польши. Ему запретили. Ну и накрылся у него этот бизнес, 80 человек остались без работы. Он весь в долгах как в шелках, оборот у него был чуть ли не под миллиард рублей, нам он сейчас должен 10 миллионов, но и их вернуть не может.

– Вашему банку хотелось бы получить какую-либо государственную помощь для докапитализации?

– Мы обсуждали вопрос докапитализации с акционерами. Но сейчас хороших заемщиков на рынке крайне мало, мы кредитуем в минимальных объемах. У нас нет «дыры» в балансе, капитала много, ликвидность избыточна, то есть нет проблем, которые надо заткнуть какими-то деньгами. Соответственно, если нет «дыры» и нет желания вывести эти деньги в офшор, что мы с ними будем делать? Что нам делать с госпомощью – солить, что ли?

– А новых клиентов как ищете?

– Наши менеджеры активно работают в части поиска клиентов. Некоторых клиентов приводят партнеры. Отмечу, что в целом уровень заемщиков сейчас стал реально плохим. Кроме того, мы сейчас снижаем портфель ценных бумаг из-за волатильности на фондовом рынке. В текущей ситуации не знаешь, чего бояться.

– Что составляет ваши основные доходы?

– На сегодняшний момент большую часть составляет комиссионный доход, так как в банке обслуживается много субъектов внешнеэкономической деятельности. Есть также, как и в любом другом банке, процентные доходы, доходы от операций на валютном и фондовом рынках.

– Рассчитываете быть прибыльными по итогам первого полугодия?

– Рассчитываем. Хотя это будет достаточно тяжело, а прибыль окажется меньше, чем раньше. У меня по результатам 2013 года был балансовый доход в районе 200 миллионов рублей, а управленческий – полмиллиарда. За 2014 года управленческий доход составил уже 20 миллионов рублей. Но по сравнению с большинством других банков у нас все нормально.

– На 1 марта этого года норматив Н1.0 вашего банка составил 26,5%, Н2 равнялся 38%, Н3 достигал 139%, Н4 составлял 42,5%. О чем говорят такие показатели?

– Эти показатели говорят о том, что на недостаточном уровне используется капитал. Но в нынешней ситуации мы не собираемся окунаться в тяжелые рисковые операции и использовать весь капитал по максимуму, чтобы норматив Н1 был на пределе.

– Продолжает ли у вас действовать наблюдательный комитет, в состав которого входят крупные клиенты, которым доступны финансовые показатели банка?

– Да, продолжает. Сейчас в его состав входит семь человек, а порог входа составляет 100 миллионов рублей на счетах банка. Даже в спокойные времена клиент волнуется, что там с банком, в котором он держит деньги. А так клиент может по первому требованию получать любого рода отчетность. Можно посмотреть структуру пассивов, оценить уровень процентной ставки. Посмотреть на активы, на их качество, на ликвидность залогов. Знаете, те, кто заработал хорошие деньги, если и не понимают ничего в банковском бизнесе, то, во всяком случае, понимают устройство бизнеса в целом. Клиент видит, что «дыры» нет, что активы не выводятся, он имеет право отслеживать все это чуть ли не в ежедневном режиме. Но, с другой стороны, мы внимательно следим за соблюдением банковской тайны.

– Расскажите про ваши залоги.

– 95% залогов – это недвижимость. Клиент к нам часто приходит и говорит: «Вот у меня дом, стоит 100 миллионов рублей. Дайте мне 80 миллионов рублей». Мы смотрим, что собой представляет эта недвижимость. Мы проводим параллель между рыночной стоимостью недвижимости и ликвидационной. Рыночную задает рынок. Однако по этой цене залог можно продавать не один год. А я не могу столько ждать. Поэтому наши оценщики дают ликвидационную цену, за которую можно продать залог за пару недель. И обычно эта цена в два-три раза ниже той, которую называет клиент, а выдаем – четверть. Вот так вот мы подходим к залогам, очень жестко.

– Вы можете вспомнить последний случай, когда вам пришлось реализовывать залог?

– Конечно. Последний реализованный залог у нас был в качестве коттеджа, с тех пор мы вовсе перестали рассматривать такую недвижимость как залоговую. Коттеджи сейчас никому не нужны. Мы оценили коттедж в 70 миллионов рублей, выдали кредит в размере 20 миллионов рублей, а продать не могли даже за 15 миллионов.

– Каков у вас объем «плохих» кредитов на данный момент?

– Просрочки около 10%. Но практически вся она – «рабочая», банк имеет по ней обеспечение или заемщик, хотя и испытывает сложности, но пытается выкарабкаться. Совсем «неживых» кредитов нет.

– Доля ссуд третьей категории качества в вашем портфеле на 1 марта составила 39,3%, а четвертой и пятой категории качества – 29,4%. Из-за чего у вас такой большой объем кредитов низкой категории качества?

– Да, перед всеми теперь приходится оправдываться за эти показатели. У нас максимальная ставка привлечения – 12%. Соответственно, я могу выдавать деньги не очень дорого. И на этом я играю. Ко мне приходит прекрасный клиент, у него отличный залог. Но он закредитован в другом банке. Клиент говорит: «Слушайте, у меня в таком-то банке кредит под 25%. А давай я к тебе приду, ты мне под 20% дашь». Давай, приходи. Мы делаем последующий залог того имущества, которое у него заложено в другом банке, выдаем кредит. А ЦБ воспринимает это как реструктуризацию, рефинансирование. Вроде бы прекрасный клиент, все хорошо, но поскольку идет рефинансирование кредита, мы сразу заносим его в третью, а то и в четвертую группу.

– А из каких банков за реструктуризацией приходят?

– Приходят как из крупных, так и из малых. Бывает, и из Сбербанка, особенно региональные клиенты – Волгоград, Нижний Новгород. Видимо, госбанки в регионах задирают ставки.

– А создание резервов под такие кредиты не напрягает?

– Наши финансовые показатели позволяют рефинансировать кредиты, выданные другими банками.

– Как банк пережил конец 2014 года?

– У нас одна проблема была – после повышения ставки просел портфель ценных бумаг на 3–5%. Благо появилась бумага от Центробанка, которая нам позволила их отразить по курсу на 1 октября. Но портфель у нас достаточно короткий, а бумаги с тех пор выросли.

– А вообще Банк Расчетов и Сбережений создавался под бизнес акционеров?

– Нет, у акционеров нет никакого другого бизнеса. Когда-то у них была одна из крупнейших в России компаний – таможенный брокер. Они занимались таможенным бизнесом, а потом продали его в начале 2000-х. Купили этот банк, но в таможенном бизнесе у них осталось огромное количество партнеров, коллег, друзей и приятелей, которых они и привлекли в качестве клиентов. Поэтому у нас одна из специализаций — это обслуживание внешнеэкономической деятельности.

– Есть ли у вас какие-то потребности в определенных регуляторных изменениях?

– В целом регулятор сегодня гораздо требовательнее и жестче – это ни для кого не секрет. Причем такое отношение сегодня к любому банку – хоть ты в двадцатке, хоть в пятой сотне. Я считаю, что это правильно. Потому что глобально цель надзора – чтобы конкретные люди не потеряли свои деньги – неважно, олигарх это, учитель, менеджер или владелец магазина «у дома».

А применительно к нашей работе хотелось бы смягчить подход к рефинансированию кредитов из других банков. Ведь если есть хороший залог, кредит обслуживается заемщиком безупречно, то, переходя в другой банк с понижением ставки, этот заемщик улучшает свое финансовое состояние, так как его долговая нагрузка снижается.

– Какая ситуация сейчас на рынке межбанковских кредитов?

– Ситуация, в принципе, рабочая. Но все банки открывают лимиты только на те банки-контрагенты, кого хорошо знают. В целом уже намного спокойнее, чем полгода назад.

Беседовала Юлия ТИТОВА,