«Иногда, отзывая лицензии, ЦБ нарушает закон о себе» - «Интервью»

Павел Медведев
финансовый омбудсмен

В России скоро должен заработать институт финансового омбудсмена. О том, как он будет финансироваться, а также о проблемах банковского сектора и отношении к надзорной политике Центробанка в интервью порталу Банки.ру рассказал финансовый омбудсмен Павел МЕДВЕДЕВ.

— На днях заместитель министра финансов Алексей Моисеев заявил, что институт финансового омбудсмена будет создан при ЦБ РФ и за его счет. Расскажите, как будет работать финансовый омбудсмен?

— То, что институт финансового омбудсмена будет создан при ЦБ, не совсем точно. Если соответствующий законопроект будет принят Госдумой в текущей редакции, то ЦБ исполнит партию первый скрипки. Регулятор даст импульс, и если финансовый омбудсмен столкнется с дефицитом бюджета, то ЦБ будет покрывать издержки на его содержание. Но Банк России не будет командовать финансовым омбудсменом. В рамках института финансового омбудсмена будет создан наблюдательный совет, в который войдут представители Банка России, правительства, различных объединений профессиональных участников рынка — банков и страховщиков, а также представители самих граждан.

— Помимо вложений Центробанка, будут ведь еще и взносы участников финансового рынка на содержание института финансового омбудсмена? Есть ли понимание, каким окажется размер взноса и как он будет рассчитываться?

— Понимание пока очень слабое. Моисеев, сославшись на меня, называл сумму на содержание института финансового омбудсмена в течение одного года — порядка 120 миллионов рублей. На самом деле этот расчет был сделан главой Ассоциации российских банков Гарегином Тосуняном, Александром Турбановым (бывший глава Агентства по страхованию вкладов. — Прим. ред.), финансовым директором АРБ Тамарой Вахрушиной и мной. Полученная сумма представляется действительно ничтожной для запуска и работы института омбудсмена в течение года.

Но, по-видимому, на запуске эти деньги придется дать Центральному банку. Некоторое время назад у первого вице-премьера Игоря Шувалова прошло совещание, на котором, в частности, обсуждался вопрос создания в России института финансового омбудсмена. В этом совещании участвовал первый заместитель председателя ЦБ Сергей Швецов (возглавляет службу Банка России по финансовым рынкам. — Прим. ред.). Он, конечно, без особого восторга, но все же согласился, что для Центрального банка это несущественная сумма и что регулятор их может с легкостью предоставить. И, по-видимому, ему придется их дать. А дальше надо будет приспосабливаться к реальной жизни.

На самом деле эти 120 миллионов рублей получились в результате очень грубой экстраполяции, потому что у нас совсем крошечный опыт, а мы экстраполировали на значительно больший запрос общества. Эта экстраполяция получилась, на самом деле, в результате моей ошибки: однажды, выступая по радио, я дал номер телефона для обращения граждан. Причем это был даже не официальный номер службы, а телефон моей сотрудницы. В течение следующих двух недель после этого интенсивность обращений граждан выросла в 20 раз. Мы приняли консервативное предположение, что потребность в наших услугах в 10 раз больше, чем мы реально сейчас предоставляем. Но еще раз повторю, цифра очень приблизительная. В начальный период может понадобиться одна сумма, но по мере роста узнаваемости услуг финансового омбудсмена возрастет и необходимая для его работы сумма денег.

Так как Центральный банк готов покрывать дефицит бюджета финансового омбудсмена, точная оценка взносов участников рынка не очень важна.

— Речь идет именно о двух видах профессиональных участников финансового рынка — банках и страховщиках?

— Пока только о них. По-видимому, размер их взноса в институт финансового омбудсмена будет пропорционален вовлеченности в обслуживание физических лиц.

— Тут как раз может пригодиться всеми давно ожидаемый список системно значимых банков и финансовых институтов…

— Здесь дело не в системной значимости. Важнее понять, насколько вероятно обращение гражданина — клиента того или иного банка с проблемами. В первом грубом приближении представляется, что чем больше физлиц имеют дело с данным банком, тем больше вероятность их обращений к финансовому омбудсмену. Следовательно, тем больше надо взять денег на первом этапе. А потом посмотреть, действительно ли количество обращений пропорционально масштабу деятельности этого банка, связанной с обслуживанием граждан.

— В чем заключаются основные трудности запуска института финансового омбудсмена?

— На данный момент остается только принять закон. А у меня лично полно трудностей. В частности, я должен учитывать интересы и граждан, получающих кредиты, и граждан, доверяющих свои деньги банкам. Поэтому я не могу быть слишком добрым.

— В чем разница при работе с обращениями граждан с претензиями в адрес банков и МФО?

— Разница в том, что обращений от клиентов банков поступает несравненно больше. Просто потому, что масштаб деятельности банков по сравнению с МФО больше на два порядка. Но боюсь, что если МФО будут продолжать развиваться нынешними темпами, эта разница скоро нивелируется.

— А не боитесь, что на этом поприще такие МФО потеснят банки?

— Эти МФО, конечно, не потеснят банки по части масштаба деятельности. Но в смысле напряженности отношений с клиентами, возможно, и потеснят.

— Давайте вернемся к списку системно значимых банков. Недавно стало понятно, что ЦБ сознательно не хочет спешить с его публикацией. Как вы считаете, нужен ли вообще этот список и стоит ли его делать публичным?

— Я вслед за президентом АРБ Гарегином Тосуняном считаю, что Центральный банк должен довольно существенно, хотя и не очень резко, поменять свою надзорную политику. Не очень важно, какие банки системно значимы, а какие нет. В каждом банке находятся счета юридических лиц, которые обязаны эти счета иметь — государство закрепило данное требование законодательно. Когда банк банкротится, предприятиям говорят: извините, ваши деньги пропали. Это нелогично. Я думаю, что Центральный банк должен быть более открытым, прежде всего, по отношению к банкам. Не просто приходить с дубиной, а приходить сначала с разговором. В случае возникновения каких-то сомнений в устойчивости банка не наказывать его сразу же, а пытаться что-то посоветовать. Если же дело зашло далеко — перехватить инициативу. Ведь ЦБ имеет право вводить в кредитные организации временную администрацию.

— Вы о той инициативе, которая обсуждается еще с 2008 года, чтобы Агентство по страхованию вкладов могло санировать банки, которые не находятся в критическом состоянии?

— Я имею в виду помощь банкам, которые еще не достигли состояния, при котором регулятор должен отозвать у них лицензию. Такой помощью может быть человеческий разговор с банком, который подозревается в неблагополучии. Это неблагополучие надо попытаться ликвидировать, а не дожидаться образования «дыр» в балансах и капитале.

Строго говоря, Центральный банк регулярно нарушает положения закона «О Центральном банке», который я написал своей рукой, поддавшись настоятельной просьбе Козлова (Андрей Козлов, бывший первый заместитель председателя ЦБ, трагически погиб в 2006 году. -Прим. ред.). Он в свое время настаивал на включении в нормативный акт пункта, согласно которому Центральный банк обязан отозвать лицензию, если показатель достаточности капитала опускается до уровня 2% или ниже. Я же был против наложения на ЦБ каких-либо обязательств, так как они, как мне казалось, уменьшают независимость регулятора. Но если бы ЦБ отзывал лицензии у банков при 2% достаточности капитала, тогда у всех лишенных лицензии на данный момент банков был бы положительный капитал. Однако все банки, лишившиеся лицензии в последнее время, залезли в карман своих вкладчиков.

— Но в большинстве случаев ликвидированным банкам не хватало резервов, адекватных кредитной политике…

— При создании резервов снижается капитал, следовательно, снижается его относительная достаточность. Отзывать лицензии надо, когда относительная достаточность капитала 2%, то есть пока капитал еще положительный.

— То есть, если ЦБ изменит подходы надзорной политики, список системно значимых банков будет не нужен?

— Список в принципе не очень важен. Хотя я понимаю ЦБ, который хочет выделить банки, неустойчивость которых может быть опасна для системы. Я думаю, что по отношению к каждому банку ЦБ должен вести себя более лояльно и осторожно. Должна вестись дискуссия с банком, должны быть попытки исправить положение. Нельзя забывать, что альтернатива этому — цинизм закона.

— А в нынешних условиях ЦБ не поздно становиться лояльнее к банкам, если доверие россиян к банковской системе снижается?

— Я бы не сказал, что доверие граждан сильно снизилось, ведь количество граждан — клиентов банков не сокращается. Подавляющее большинство россиян продолжают нести деньги в банки. Но люди с большими деньгами забеспокоились.

К сожалению, денежные средства среди населения РФ распределены неравномерно. В России застраховано 98% вкладов в количественном выражении, а по объему, по-моему, и 50% нет. То есть в очень маленькое количество вкладов — 2% — попадает практически 50% от объема депонированных гражданами денег.

— В качестве одной из мер разрешения данной ситуации Минфин предлагает повысить размер страхового возмещения до 1 миллиона рублей…

— Это не очень принципиально. На самом деле существенной разницы между 700 тысячами и 1 миллионом рублей нет.

— Как обстоят дела с доверием банков друг к другу?

— Тут нет сильного доверия, межбанк в конце прошлого года просел очень сильно, и пока не очевидно, что он стал возрождаться.

— Как бы вы охарактеризовали банковскую систему России в данный момент?

— Сейчас она не очень стабильна, потому что экономика страны в целом неблагополучна. Но следует признать, что банковская система функционирует в среднем лучше, чем другие финансовые институты.

— Что бы вы в первую очередь изменили в российской банковской системе?

— Мои мечты не ограничиваются банковской системой…

— …в экономике?

— Да. В ней нужно побудить органы власти слушаться президента. Ведь он уже неоднократно подавал сигналы, не прямым текстом, конечно, что в экономике серьезные проблемы. Если не будет притока инвестиций, страна может погрузиться в рецессию. Инвестиций не будет, если не будет нормального инвестиционного климата. А инвестиционного климата не будет, если не будут эффективно защищаться права собственности. Увы, российская правоприменительная практика абсолютно абсурдна.

Беседовал Михаил ТЕГИН,