Алишер Султанов: Вопрос сотрудничества с Казахстаном у нас всегда в теме - «Экономика»

Министр энергетики Узбекистана о привлечении инвестиций, строительстве АЭС и создании газораспределительного центра в ЦА

На прошлой неделе в Ташкенте прошел Центральноазиатский энергетический инвестиционный форум, во время которого была подписана Декларация министров энергетики стран-участниц ЦАРЭС. Предполагается, что декларация направит Центрально-Азиатский регион на быстрый путь реформ, ведущих к более либеральным энергетическим рынкам с активным инвестиционным участием частного сектора, обменом опытом между странами в области энергетики, а также стремлением использовать возобновляемые источники энергии и чистые технологии.

Вместе с тем для экономического роста и удовлетворения увеличивающегося спроса на энергоресурсы региону необходимо удвоить текущие мощности энергосистемы к 2030 году, что потребует значительных инвестиций, которые составят около $400 млрд.

О том, какие трансформации произошли в Узбекистане за последние три года и почему они явились катализатором изменений всего Центрально-Азиатского региона корреспонденту «Капитал.kz» во время закрытой встречи с международными журналистами в Ташкенте рассказал министр энергетики Узбекистана Алишер Султанов.

- Алишер Саидаббасович, расскажите, пожалуйста, какие условия создаются Узбекистаном для привлечения частных инвестиций в энергетический сектор? Не могут ли существующие в стране ограничения отпугнуть потенциальных инвесторов?

- За последние 2-3 года в Узбекистане проделана большая работа по созданию благоприятного инвестиционного климата, это видно даже из того, какие крупные международные компании к нам зашли и собираются заходить, в их числе «Зарубежнефть», «Татнефть», British Petroleum, SOCAR, Mubadala Petroleum, Total и другие.

К тому же на сегодняшний день у нас уже существует ряд соглашений о разделе продукции (СРП), а также совместных предприятий (СП) с участием иностранных компаний по разработке газовых месторождений.

Стоит отметить, что в Узбекистане действует закон о СРП. Однако мы много изучали опыт наших партнеров, соседей и остановились на азербайджанской системе. У них тоже очень много соглашений о разделе продукции, но тем не менее закона о СРП нет, потому что все они принимаются парламентом.

Таким образом, наш президент Шавкат Мирзиеев дал поручение, чтобы мы рассмотрели вопрос подобного ведения бизнеса и в Узбекистане. Во-первых, мы считаем, что кто-то единолично не должен принимать такие крупные инвестиционные решения, а парламент это представитель народа, соответственно весь народ будет в этом участвовать.

Ведь одно дело соглашения, заключенные на основании закона, а другое – соглашения, заключенные и ратифицированные парламентом.

Второе, чем нам импонирует эта система: к каждому СРП применяется дифференцированный подход. Ведь как мы знаем, условия исполнения соглашения всегда разные, зависят от той инфраструктуры, которая существует на момент заключения соглашения, а также той, которую необходимо будет создать в рамках соглашения; отличаются от глубины залегания пород, от геологических условий, от объема запасов, от нахождения каждого месторождения и многих других факторов.

Поэтому я надеюсь, что вы тоже ощущаете, насколько Узбекистан сегодня стал открытым.

- Создаются ли государством отдельные условия для локальных частных инвесторов и существуют ли какие-то послабления для них по сравнению с иностранными?

- Дело в том, что в Узбекистане действительно перестали рассматривать привлечение инвестиций только от зарубежных компаний. Вы правильно говорите о наших внутренних ресурсах, тех бизнесменах, которые есть у нас в стране. Но создаются ли для них какие-то особые условия и послабления? Я вам говорю – нет, они будут для всех одинаковыми.

Отдельные условия могут быть только по поддержке внутреннего производителя, как это делается в любой стране.

Да, это факт, что на сегодняшний день у нас много предпринимателей, которые очень бурно развились за последние три года, и в легкой промышленности, и электротехнической, и автопроме и так далее. Например, недавно в Ферганской долине презентовали частный завод по производству электромобилей. Но, еще раз повторю, государство в этом не участвует.

- Какие перспективы вы видите в сотрудничестве с Казахстаном и рассматриваете ли совместные проекты?

- С казахстанскими партнерами мы находимся в постоянном контакте. Более того, мы рассматриваем сотрудничество как в upstream, так и downstream. Недавно также обсуждали вопрос о совместном выходе на афганский рынок.

Кроме того, на форуме ЦАРЭС Министерство энергетики Узбекистана выступило с инициативой о создании в Ташкенте Единого координационного центра по газораспределению в Центральной Азии. Как вы знаете, в настоящее время уже существует Единая электроэнергетическая Центральноазиатская система, которая координируется с единого диспетчерского пункта из Ташкента. Аналогичную систему мы предложили создать и по газу. В первую очередь, это связано с безопасностью и нормальной жизнедеятельностью каждой страны, во вторую, со стабильным обеспечением энергоресурсами населения и отраслей промышленности. Эту тему мы обговаривали с министром энергетики Казахстана Канатом Бозумбаевым.

Азиатский банк развития полностью поддержал данную инициативу и готов выделить финансирование под проект.

Помимо этого, я считаю, что те трансформации, которые произошли в Узбекистане за последние три года, повлекли за собой или даже явились катализатором изменений всего Центрально-Азиатского региона. И сегодня весь этот регион понимает, что нам вместе лучше, чем по отдельности. Не время думать, кто важнее, потому что все одинаково важны. Это отмечается в любых секторах экономики, а в энергетическом – уж сам Бог велел.

Так что вопрос сотрудничества с Казахстаном у нас всегда в теме.

- Насколько тяжело проходило реформирование нефтегазовой отрасли в Узбекистане?

- Проект реформирования охватил не только нефтегазовую отрасль, но и весь топливно-энергетический комплекс республики. Решение о его реструктуризации прорабатывалось в течение полутора лет совместно с такими институтами, как АБР, ЕБРР. Кроме того, мы привлекли международных консультантов в лице Boston Consulting Group, которые и осуществляли проведение реформ. Была выбрана самая оптимальная модель работы в нашем регионе.

Главное, что мы хотели сделать, это разукрупнить ту систему, которая существовала и приходила в упадок.

Этот гигант был неповоротливый, а внутренние взаимозачеты в нем происходили по схемам: деньги не ходили, ходил только товар.

В этой связи наш президент поручил создать на базе отрасли прозрачные, мобильные компании, которые будут привлекательны для иностранного инвестора и оперативно выполнять свои прямые задачи.

Одним из сложных направлений для нас стало отделение от «Узбекнефтегаза» непрофильных активов. То есть для того, чтобы обновить организм, нужно избавиться от всего лишнего. В этом случае тяжело было перестраивать людей, привыкших работать в такой системе. Поэтому где-то мы столкнулись с непониманием, а где-то с нежеланием. К тому же в такие моменты всегда находится «великое» множество специалистов и миллион аргументов, которые отговаривают или утверждают, что завтра вся работа встанет.

Никто не верил, что мы сможем это сделать, тем не менее мы отделили добычу от транспортировки и переработки. Помимо этого вывели из структуры «Узбекнефтегаза» буровые и сервисные организации в аутсорсинг. (Ранее в структуре было 6 крупных строительных трестов республиканского значения).

В свою очередь, им было сказано, что в течение трех лет мы будем обеспечивать их объемами работы, но по истечении этого срока система перейдет на рыночный механизм, то есть тендерный принцип.

Таким образом, те, кто не выживет, должен будет уйти с рынка, а кто выживет, наоборот, процветать. Ведь чтобы предоставлять конкурентные услуги, придется повышать уровень работы, соответственно улучшать качество предоставляемых продуктов и услуг, в то же время снижать их стоимость, а значит – пересматривать себестоимость, оптимизировать затраты.

- Недавно было принято решение о развитии нового направления для вашей страны – атомной энергетики, что стоит за этим, и не приведет ли к сокращению рабочих мест, в связи с последующей автоматизацией производства?

- Во-первых, я не считаю, что развитие этого направления приведет к сокращению рабочих мест. Наоборот я уверен, что оно вынуждает любую страну воспитывать более интеллектуальных и высокообразованных специалистов-инженеров.

Во-вторых, это не совсем новое направление для Узбекистана, так как мы уже 25 лет являемся членом МАГАТЭ и имеем более 50-летнюю историю развития ядерной физики.

К тому же, решение о строительстве атомной электростанции было принято не внезапно, а прорабатывалось специальной группой экспертов на протяжении полутора лет в закрытом режиме. Более того, наш президент сказал, что мы опоздали с этим вопросом на 10-15 лет.

Всем известно, что Узбекистан находится в числе ведущих стран по добыче и разработке урана.

Таким образом, обладая сырьем для топлива, научным потенциалом, человеческими ресурсами и необходимой инфраструктурой для обеспечения нормальной работы атомной электростанции, мы официально заявили на последней генеральной конференции МАГАТЭ в Вене о строительстве уже не двух блоков, как было первоначально оговорено в проекте с «Росатомом», а 2+2. Эта новость была воспринята членами международной организации с большим позитивом.

Помимо того, что принцип строительства любой АЭС связан с обеспечением безопасности, он также должен приносить энергоэффективность и рентабельность. В то время как возведение двух последующих блоков обойдется Узбекистану во много раз дешевле, потому что инфраструктура уже будет подготовлена, строительная база создана.

В мире нет однозначного понимания и отношения к атомной энергетике, тогда как многие специалисты относят ее к зеленой и безуглеродной. Кроме того, мы понимаем, что строительство АЭС это не просто развитие энергетического сектора, это прорыв практически во всех отраслях экономики (и в медицине, и в сельском хозяйстве, и в новых технологиях, и во многих других).

В этой связи одним из важных вопросов перед нами встает подготовка квалифицированных кадров, которые будут обслуживать АЭС. Именно поэтому сегодня уже порядка 100 студентов обучаются за счет государства в российском МИФИ, и столько же поступило в ташкентский филиал вуза, открывшийся в начале сентября.

- Вы рассматриваете вопрос о собственном производстве ядерного топлива с последующим его экспортом?

- В таком случае будете ли вы заинтересованы в покупке ядерного топлива у Казахстана?

- У нас в контракте заложена первая загрузка и замена топлива, это стандартная форма. В дальнейшем мы будем ориентироваться на прозрачность, открытость и рыночные механизмы, соответственно покупать топливо там, где нам будет выгоднее.

- Что делает Узбекистан по снижению выбросов углерода в атмосферу?

- Мы знаем, где наше больное место по карбонизации и что большие выбросы углерода в атмосферу у нас происходят на газотранспортной системе. В настоящее время Узбекистан уже ведет работу совместно с АБР, ЕБРР и Всемирным банком по соблюдению норм Парижского соглашения.

Учитывая то, что на всех компрессорных станциях у нас до сих пор используются двигатели старого типа, их эффективность в сравнении с сегодняшними современными компрессорами в 1,5-2 раза ниже. И это не только потери топливного газа, который мы сжигаем, но и большие выбросы карбонада в атмосферу.

Сегодня мы поставили перед собой задачу полностью перейти на новые типы двигателей, заменить линейную часть и создать систему учета на всех уровнях. Но на это нам потребуется от 5 до 10 лет и большие ресурсы.

Вместе с тем, Азиатский банк развития уже провел роуд-шоу на определенную часть газотранспортной системы по модернизации. Также недавно с Европейским банком реконструкции и развития мы обсуждали механизм получения финансирования под этот проект без предоставления с нашей стороны суверенной гарантии. Помимо этого в ближайшие дни мы планируем обсудить комплексную модернизацию газотранспортной системы еще и с японскими коллегами.