BANKEX: «Мы должны стать безопасной гаванью для криптоинвесторов» - «Финансы»

Как крупные и мелкие инвесторы с помощью BKX-токенов смогут зарабатывать на кино, угольных шахтах и недвижимости, в интервью «Финансы и Банки» рассказал Игорь Хмель, основатель блокчейн-платформы BANKEX, у которой сейчас проходит ICO.

— BANKEX давно на слуху во многом благодаря тому, что вы часто выступаете на конференциях. И вот сейчас у компании проходит ICO. Что у вас уже готово и что вы планируете создать на собранные на ICO деньги?

— Как правило, владельцы предприятий в сфере промышленности, например металлургии, вагоностроения, испытывают кассовые разрывы или им не хватает ликвидности. При этом они сидят на активах. Чтобы высвободить деньги и получить оборотный капитал, мы предлагаем им купить наши токены. Токенизация активов впоследствии позволит этим компаниям воспользоваться нашим сервисом. И многие покупают токены на значительные суммы.

Как это работает? Мы делаем процессы, аналогичные секьюритизации в реальном банковском меню. Самое главное наше ноу-хау – это не блокчейн как таковой, а он-чейн, то есть соединение с блокчейном других технологий. И создание процессов, которые передают в блокчейн надежные, проверенные данные.

У нас индивидуальный подход: мы исследуем, что конкретно можно применить для сбора данных об активе: например, технологии машинного обучения, собирающие данные с датчиков. Цель – исключить человеческий фактор и возможные фальсификации. Не стоит ожидать, что владелец шахты честно скажет, сколько добывает угля, потому что он заинтересован в цифрах, от них многое зависит. Поэтому нужно эти данные получать с датчиков, устанавливаемых на вагонетках и автоматически считывающих, сколько каждый день вывозится угля. Другой пример – сбор данных сторонней компанией, установившей свое программное обеспечение, которому можно доверять. Третий пример – использование данных иностранной компании, ведущей добычу на этой шахте, как и на многих других по всему миру, по концессии, без участия владельца шахты. Такому игроку можно доверять, потому что он дорожит своим брендом.

Мы даем деньги под обеспечение денежного потока шахты независимо от того, кто ею владеет. В случае перехода собственности шахта достанется нам со всеми денежными потоками или долгами. Этот инструмент и есть токенизация активов, и у нас уже есть желающие его использовать.

Нас сравнивают с Goldman Sachs на блокчейне. Как владельцы платформы, мы будем зарабатывать с каждой осуществленной трансакции.

Наш первый партнер – голливудский продюсер Крис Вудроу, с которым мы делаем совместную платформу Moviecoin, предназначенную для финансирования фильмов. Это фандрайзинговая площадка для производства кино уровня голливудских студий с бюджетами на фильмы в десятки миллионов долларов.

Презентация Moviecoin пройдет в мае 2018 года на Каннском фестивале. Меня уже позвали на красную дорожку. За этой платформой также будет стоять ряд других известных продюсеров и режиссеров. Платформа сама по себе поднимет 100 миллионов долларов, которые требуются для ее развития и для первоначальных инвестиций в фильмы. Затем она будет поднимать миллиарды – просто потому, что ежегодно в Голливуде киноиндустрия привлекает по 5 миллиардов долларов. Платформа позволит создать стандарт, на базе которого инвесторы смогут с минимальными потерями вкладывать в блокбастеры. Известно, что сейчас студии делают так, что все новички в Голливуде теряют деньги. Наша задача – снизить риски инвестиций для новичков в Голливуде через токены Moviecoin.

— Как платформа для производства фильмов связана с BANKEX?

— Платформа Moviecoin будет использовать токены BANKEX так же, как смарт-контракты на Ethereum используют «газ» эфира. Это значит, что 10% от комиссии, собираемой на платформе, будет тратиться на закупку BANKEX. Таким образом, все собственники токенов BANKEX получат покупателей с этой платформы.

Moviecoin – это только первая платформа, которую мы строим. В дальнейшем их будет порядка десяти. Следующая платформа, о которой мы думаем, будет предназначена для финансирования мюзиклов в Голливуде. Затем будет запущена платформа для секьюритизации ипотеки, работающая наподобие ипотечных закладных. Также мы считаем перспективным в этом плане вторичный рынок частных акций. Во всех перечисленных мною областях у нас уже есть клиенты.

Мы выстраиваем линейку этих активов. Наша цель – обеспечить каждому активу ликвидность. Конечная ликвидность лежит на обычной бирже. Мы будем работать над тем, чтобы выстроить воронку капитала от фондовой биржи к блокчейн-инструменту, созданному на базе нашей платформы. Будет создаваться инструмент наподобие того, который используется при секьюритизации. То есть будет делаться SPV. Может быть, будет делаться special purpose acquisition company (SPAC), которая будет котироваться на фондовой бирже и обеспечена токенами, сгенерированными на базе нашего протокола, в частности через Moviecoin.

— А какие фондовые биржи вы рассматриваете?

— Нью-Йоркскую.

— Почему именно NYSE?

— Я намерен сразу сделать глобальную компанию. Я позвал в советники людей, которые 20 лет назад создали SPAC. SPAC позволяет, взяв, например, 3 миллиона долларов, поднять на частном рынке 50 миллионов под поглощение и последующее продвижение. На покупку цели дается примерно год. После поглощения компания становится публичной – котируется на NYSE.

Это специально разработанный искусственный способ, дающий возможность людям, имеющим многолетний опыт работы в индустрии, используя небольшие финансовые средства, сразу же получить доверие рынка и капитал для покупки компаний. Так можно более эффективно управлять существующими частными компаниями, сделав их публичными. Мы с советниками будем создавать механизм для вывода блокчейн-активов на рынки капитала.

— У вас на сайте написано, что за вами стоит девять банков. Чем вы их привлекли?

— Девять банков – это не так сложно, тем более что все они российские. Плюс у нас есть банки-клиенты за рубежом и мы ведем переговоры еще с несколькими, в частности в Гонконге и Нью-Йорке. Наш официальный партнер – Московская фондовая биржа, где у нас статус организатора аукционов на рынке депозитов, денежном рынке. Это один из продуктов, которые я хотел сделать в свое время в России, но не нашел сильного партнера, способного помочь мне развить базу клиентов из сферы малого бизнеса.

— Ваш токен стоит одну пятисотую эфира. Почему вы выставили именно эту цену?

— У нас есть понимание того, сколько нам нужно токенов и какая примерно капитализация нужна. Мы раздробили эту капитализацию на количество токенов и выбрали единицу измерения. Мы исходили из понятной рынку цены: как правило, при размещении токены стоят несколько десятков центов, и мы стремились выставить цены в том же районе. Когда мы запускались, эфир стоил значительно дешевле, чем сейчас, – порядка 200 долларов. И тогда речь шла о 55 центах за 1 токен. Сейчас мы уже ближе к ICO, и цена приближается к доллару.

— Я на прошлой неделе разговаривала с основателем платформы CyberTrust, которая сейчас проводит ICO. Он считает, что токен должен стоить дорого. Их токен стоит 0,6 эфира. Вы считаете это неразумным?

— Моя конечная цель заключается в том, чтобы токен стоил эфир. Токен за 0,6 эфира – это рискованно. Потому что будет очень заметно, если он упадет потом до шестисотых или шеститысячных. Другое дело, когда токен стоил на ICO пятисотую эфира, и если вдруг упал до пятитысячной – это ок.

Риски падения курса есть, и мы с ними будем бороться путем скупки своих токенов. Не секрет, что на рынке действуют спекулянты, которые сбрасывают токены, и мы собираемся их скупать в случае падения. Мы подписываем договоры с советниками, и нам нужны долгосрочные ориентиры. Если токен будет стоить выгодно, то мы его купим, чтобы и курс поддержать, и заработать.

— Сколько токенов вы планируете выпустить?

— У нас всего 400 миллионов токенов. 220 миллионов идет на продажу – это 55%. Из этих 220 миллионов 80 миллионов – розничное размещение, а 140 миллионов – институциональное размещение. Это значит, что наша платформа нацелена в первую очередь на институционалов, то есть на тех, кто будет использовать токены для токенизации своих активов и активов своих клиентов.

Мелкие покупатели тоже могут пользоваться своими токенами для токенизации своих активов. Мы не можем под них создавать единые протоколы и отдельные платформы, но они могут использовать уже существующие инструменты для работы над своими активами.

Среди существующих инструментов есть базовый контракт на токенизацию активов, есть контракт по хеджированию стоимости эфира. В ближайшее время будет появляться довольно много деривативных контрактов.

Институциональные токены отличаются от розничных тем, что институциональные нельзя перепродавать в течение года. Их можно только использовать по назначению, а именно: в качестве «газа» для токенизации активов. Минимальный вход – тысяча эфиров. Таким образом, эти токены будут покупать институциональные клиенты, которым они нужны для работы. Кто-то может купить их с целью перепродажи, но ему придется подождать год, прежде чем он сможет их перепродать.

— Ваши токены будут привязаны к цене эфира?

— Они скоррелированы с эфиром. По факту это значит, что если эфир растет, то и наши токены в фиате растут. Если эфир падает, наши токены в фиате падают. Но это только в момент размещения. Дальше мы будем жить своей жизнью и должны быть скоррелированы с притоками капитала и реальными активами, на которых базируется наша платформа. В этом плане мы скорее должны быть функцией не от эфира, а от объемов оборотов на площадках, работающих на нашем токене.

Мы должны стать некой безопасной гаванью для криптоинвесторов, потому что наши доходы и наша подпитка спроса будет базироваться на реальном секторе. Это похоже на принцип золотого резерва. Может быть, криптофонды даже будут держать у нас портфели, потому что мы позволим диверсифицировать риски.

— Если какая-нибудь шахта из числа ваших клиентов, скажем, взорвется, то цена ваших токенов пойдет вниз?

— Мы зарабатываем на продаже лопат – не на конкретной шахте, не на том, что она добывает, а на том, что помогаем ей привлечь деньги.

— Значит, если фильм провалится в прокате, это на вас не отразится?

— Это может понизить спрос и доверие к протоколу. Однако в моменте мы зарабатываем на комиссии за фандрайзинг. Потому что фильм, собрав деньги на платформе Moviecoin, заплатит в среднем 4–6% от стоимости размещения. Это средняя комиссия на рынке, которую берут банкиры, чтобы привлечь деньги. Но она ниже, чем сейчас платит большинство компаний, идя на собственное ICO.

— И напоследок вопрос, касающийся репутации рынка ICO. На конференциях по криптовалютам бесконечно говорят про то, что 90% ICO – это мошенничество. Что уже делается и что еще можно сделать для улучшения репутации ICO?

— В традиционном мире есть рейтинговые агентства, а в мире криптовалют их роль должны исполнять саморегулируемые организации, которые станут носителями best practice и аудита. Они сейчас появляются. Как правило, это компании, которым доверяет рынок, которые составляют свои рейтинги. Многие компании, проведя ICO, остаются в этом бизнесе и продолжают делать ICO для других. Мы не исключение. Мы будем делать ICO, но не для технологических компаний, а для активов. И здесь мы будем опираться на деятельность саморегулируемых организаций.

— Как произошло когда-то на рынке ценных бумаг?

— Да. Плохо, если это будет двигаться сверху, теми же людьми, которые это сделали на рынке ценных бумаг. Ничего хорошего для криптовалюты они не создадут, поскольку у них недостаточно опыта. Они просто скопируют те же самые практики, которые для ICO неприменимы. Хорошо, если это будут делать инсайдеры, успешные на крипторынке люди.